стыдно это сказать. Последние пять лет я тонул в горе. Но потом нашел самое драгоценное на свете – тебя.

Его рот завладел моим, прогоняя годы одиночества и заменяя их им. Я чувствовала его повсюду. Вдохнула знакомый аромат сандалового дерева, костра и цитрусовых. Сплелась с ним языками.

Я отстранилась, тяжело дыша, и прижалась своим лбом к его.

– Ты придумал все это в машине?

– Это была продуктивная поездка, – он наклонился для еще одного поцелуя. Я улыбнулась ему в губы, осознав, что сегодня впервые услышала ответное признание в любви от того, кого любила.

Эпилог

= Чарли =

– Шарлотта, милая, ты снова это делаешь, – Рейган с важным видом входит в мой кабинет (да, кабинет с четырьмя стенами и даже с окном) и бросает журнал на мой заваленный стол.

Я хмыкаю, не отрываясь от электронного письма иностранному издателю, желающему купить итальянские права на книгу, которую я недавно приобрела.

– Что именно?

– Что-то от меня скрываешь. Почему я должна узнавать из газет, что ты подписала контракт на пять книг с «Рэндом Хаус» для Маршалла Клайва? – она берет номер «Паблишерс Дэйли» и машет им в воздухе. – В конце концов, это мое агентство.

Но в ее голосе нет ни намека на гнев. Да и с чего бы ему взяться? Этот контракт состоит из семизначных цифр. Поскольку я работаю на нее как полноправный агент, ее доля могла бы покрыть целый год обучения одного близнеца в их буржуйском детском саду. Предпочтительно Ноя. Итан оказался засранцем, который до сих пор плачет при виде меня.

– Они должны были опубликовать это не раньше понедельника, – я вырываю журнал из ее ухоженных рук и засовываю его в один из ящиков, чтобы позже отправить Маршаллу фотографию. – Я… – я останавливаюсь. Мне не жаль. Здесь не за что извиняться. Я заключила офигенную сделку и забыла уведомить Рейган. Я учусь избавляться от чувства вины. От необходимости извиниться перед всем миром. Это процесс, но я определенно делаю небольшие успехи.

– Нет, тебе не жаль, – улыбка расплывается по лицу Рейган. – И тебе не следовало бы жалеть. Расскажи мне все об этой сделке. За ланчем, – она хлопает в ладоши.

Сейчас самое подходящее время извиниться.

– Не могу. Извини, – но впервые за многие годы это слово не имеет такого дополнительного груза. Я не боюсь подвести другого человека. – Я встречаюсь с Тейтом за ланчем. Давай за ужином или отложим?

На заднем плане мальчики проснулись ото сна, о чем свидетельствуют их крики. Я слышу, как люди снаружи пытаются предложить им еду, которую трехлетним детям есть нельзя. Странно, но я вроде как привыкла писать с двумя орущими детьми у меня над ухом. Если этот опыт общения с близнецами из вторых рук чему-то меня и научил, так это тому, что материнство – это учебный лагерь всей жизни. Я вновь прониклась уважением к матерям во всем мире.

– Тейт, – Рейган поиграла бровями. – Куда он тебя ведет?

Я не могу ей сказать. Не потому, что Тейт просил меня не делать этого. Он не просил. А потому, что почти уверена, что это личное. Я не могу этого объяснить. У меня просто есть догадка.

– Не уверена, – я встаю, беру распечатанный контракт и направляюсь к картотечному шкафу. – Мы встречаемся на Пятой авеню и посмотрим, где будет свободно и хорошо, – откровенная ложь. Я не люблю лгать, но в данный момент это кажется неизбежным злом.

Рейган кивает. Ее улыбка говорит о том, что она знает что-то, чего не говорит мне, но, поскольку я солгала ей всего секунду назад, то не в том положении, чтобы выпытывать.

– Конечно. Что ж, надеюсь, тебе понравится.

– Конечно, понравится. Тогда поужинаем?

– О, я не знаю. Давай поговорим завтра. В любом случае, это не так уж срочно, – затем она дважды стучит по моему столу – то есть по клочку пространства, не заваленному бумагами, – и выходит из моего кабинета.

Я заканчиваю электронное письмо, фотографирую статью о сделке и отправляю ее Маршаллу, затем беру свою куртку, обматываю шею кашемировым шарфом, который Лия и Джона подарили мне на Рождество. Это уродливая оранжевая штука, но она так много значит для меня, что я редко оставляю ее в доме.

В новом доме Тейта.

В моем доме, во многих отношениях.

Хотя и не официально. Это было скорее естественным развитием событий. Так паук плетет то, что начинается как непритязательная паутина, а через несколько месяцев покрывает всю стену гаража. Не уверена, кто паук в нашем сценарии. Просто знаю, что одна ночевка в неделю превратилась в четыре. И не успела я оглянуться, как мне понадобились моя собственная зубная щетка, и зубная паста, и расческа, и дезодорант, и лосьон для тела, потому что заходить ко мне домой перед работой стало слишком хлопотно.

А потом Джона попросил Лию купить дом вместе с ним. Не раньше, чем они убедятся, что я не против (конечно, против-то я не была). И она сказала «да». Это произошло в удачное время, потому что Рейган только что повысила меня, и это повышение сопровождалось серьезной прибавкой к жалованью. Но теперь я плачу за квартиру-студию, в которой не сплю. Квартира Тейта ближе к моему офису, и я отваживаюсь вернуться в свою студию только для того, чтобы забрать почту.

Я сажусь на поезд до Сент-Пола, наблюдая за тем, как Нью-Йорк избавляется от остатков зимы. Это заметно по голым деревьям, которые уже не такие голые. По людям, облаченным в одежды, которые начинают снимать ее в метро. По городским рабочим, у которых прибавилось пружинистости в походке. Я выхожу на станции. Сердце подступает к горлу. Не знаю, почему нервничаю. В последний раз, когда я сюда приходила, случилось что-то хорошее. Но… Я ненавижу эту крышу. Отнявшую жизнь. Тот удар воспоминаний обрушивается на меня всякий раз, когда я прохожу мимо того же места, где упал Келлан. И теперь Тейт хочет, чтобы мы встретились там. Отчасти я обижаюсь на него за это, потому что он отнимает кое-что у Келлана и заменяет его Тейтом. Эта крыша принадлежит Келлану и мне. Но отказ кажется слишком значительным. Слишком драматичным. Особенно после того, как мы откололи кусочек Келлана в тот День святого Валентина и заменили его собой.

Я взбегаю по аварийной лестнице, гадая, когда же Сент-Пол удосужится ограничить к ней доступ. Я пришла на пятнадцать минут раньше. Так было запланировано. Мне нужно время собраться с мыслями до того, как появится Тейт.

Добравшись до крыши, я удивляюсь тому, насколько она знакома. Не изменилась. Я также удивлена, что Тейт уже здесь. Он стоит ко мне спиной. Ветер развевает его темные волосы. При виде него таким, когда пальто идеально сидит на его роскошной фигуре, я прощаю себя за то, что утонула в нем. За то, что заглотила наживку. За то, что влюбилась в брата моего покойного лучшего друга. Моего умершего лучшего друга, который был влюблен в меня и который оставил мне самый драгоценный подарок из всех – потрясающую и проникновенную книгу.

– Да, – гремит голос Тейта. Он знает, что я здесь, но, по-моему, я не издала ни звука. Забавно, что, несмотря на то что мы вместе – уже некоторое время вместе, – он все еще грозен. Все еще холоден к окружающим его людям, которые не являются мной. – Да, наша встреча должна была состояться здесь. Я знаю, что тебя это интересовало. Но так было необходимо.

– Почему? – я не спрашиваю, что это влечет за собой. Это менее важно, чем то, почему мы здесь.

Тейт поворачивается, пригвоздив меня взглядом.

– Потому что очень много твоих воспоминаний об этом месте неверны, и это несправедливо по отношению к тебе. Потому что пришло время создать хорошие воспоминания поверх плохих. Это не значит, что мы забываем Келлана. Это значит, что мы чтим его.

Я удивлена, обнаружив, что не полностью закрываюсь, когда дело касается Келлана. Это тоже долгожданное изменение. Думаю, причина заключается в том, что мы с Тейтом теперь одна команда. Что я больше не сомневаюсь в его чувствах по отношению к младшему брату.

– Хорошо, – я наклоняю голову. – Сейчас мы здесь. Здесь и будем обедать?

Тейт не из тех, кто любит пикники, но случались и более странные вещи. Например, тот факт, что сейчас он в хороших отношениях с Терри, который занял старый дом Тейта, когда тот переехал в новый, поближе к клинике.

Тейт направляется ко мне, двигаясь с грацией и хладнокровием