Такой традиционный путь ввода технической новинки вобращение означает полный и окончательный крах всей нашей компании. Мы простоне выдержим еще пять-шесть лет скрупулезных испытаний. Надо поскорее объявлятьо достигнутых результатах, даже приврать, если надо, но спасать финансированиенаших работ.

Я собрал в большом конференц-зале всех сотрудников, включаядаже простых техников, набежали пронюхавшие сенсацию репортеры.

– Самая великая мечта нанотехнологов, – объяснял я имна пальцах, – создать саморазмножающиеся наноботы. Те самые, которыеделали бы такие же, чтобы потом можно было задавать им различные задания, впервую очередь – чистка организма от болезней, лечение, поддержаниенаивысшего уровня. Зато удалось создать первого нанобота, что будет успешноудалять раковые клетки, ремонтировать поврежденную ткань. В кровяном потоке онможет захватывать больные или ослабленные эритроциты, то есть кровяные тельца,восстанавливать…

Из зала крикнули:

– А не проще их в расход?

Началось веселое оживление, я ответил мирно:

– Можно и так. Дело в том, что уже первый МЭМС можетвыполнять целый ряд работ. Он в состоянии работать как в автоматическом режимепо заданной программе, так и выполнять указания извне. А программ, кстати, внем целых шесть!

В зале поднялся мужчина.

– Ньюсист канала «Новости-24». Что может сделать один вашэтот…

– МЭМС, – подсказал я. – Просто МЭМС.

– Спасибо, – сказал он, – что может сделать втеле, если раковая опухоль в миллион раз крупнее? Пока он отгрызет намиллиметр, она вырастет на сантиметр!

– Раковая опухоль так быстро не растет, – завериля, – но главное в том, что он не один. – Очень сложно было изготовитьименно первый МЭМС. Но сейчас наши установки собирают в автоматическом режимепо два МЭМСа в минуту. Это очень мало, но сегодня вводим еще два комплекса посборке. Мы верили в победу и готовились к массовому производству. Сейчас мы егоначинаем!

– Что можете сказать насчет саморазмножающихсянаноботов? – спросил репортер.

– Мы над этим работаем, – ответил я.

Он сказал громко:

– Это значит, как мы понимаем, что вы так ничего и несделали?

– Еще неделю назад, – сказал я, – вы могли заявитьто же самое по отношению к МЭМСам.

– Эти штуки мы видим… если это не красивая мультипликация. Ананоботы?

– Увидите, – пообещал я. – Конечно, МЭМСы пока чтов десятки раз крупнее даже кровяных телец, но в идеале даже МЭМСы станут такимималыми, что смогут безболезненно внедряться в эритроциты и плавать в них, какпушинка в пустой комнате. Это еще до того, как они перейдут в ранг НЭМСов, тоесть наноботов.

Новостник от «ДВД-3» спросил ехидно:

– А почему все больше распространяются слухи, что ученыетемнят, что могут, но не хотят создавать саморазмножающихся наноботов? С этимиштуками вы сразу потеряете монополию, все перейдет к промышленникам, а так всев руках. И будете делать специализированных наноботов для лечения каждойотдельной болезни, и будет это проводиться в специальных клиниках, хотя такоеможно и дома…

Я развел руками.

– Ну знаете… Хотя я понимаю, откуда дует ветер, но это ужслишком.

– Это возможно?

– Нет, – отрезал я.

– Почему? – спросил он настойчиво. – Ученые лишенычеловеческих слабостей?

– Смотря что называть человеческими, – возразиля. – Не будем углубляться, а то залезем в очень уж глухие дебри, скажутолько, что среди ученых в самом деле практически полностью отсутствуетбольшинство тех слабостей, которыми гордятся «простые». А конкретно, так у наси после того, как закончим с наноботами и поставим их на поток, найдетсяработа. Еще более интересная!

Вообще-то человеческий род вылеплен голодом и борьбой завыживание. Даже тогда, когда уже не питекантроп, а эллин, римлянин, гунн,гренадер или коммунист победившего социализма – все боролись за выживание.Это формировало характер. Но вот сейчас на мир обрушилось материальноеизобилие, в дом каждого вошли ну просто идеальные технологии. О чистотеэкологии можно и не вякать, чище не бывает. Безопасность абсолютная, плюс ковсему возможность заниматься только тем, что хочется. И столько, сколькоизволится самому, а не начальнику.

Словом. Борьбы никакой, а изобилия во всем – хотьзахлебнись.

И, как мне показалось, захлебнулись. С одной стороны, вродебы нельзя не дать «простым» то, что мы открыли, с другой стороны – нестанем же постоянно вытирать им носы и объяснять, как жить? Взрослые люди, самиотвечают за свои поступки. Я на всю жизнь запомнил тех двух «простых» натротуаре, которых и мы с Каролиной обошли, зажимая носы.

В Центре нанотехнологий приступили, как они тут жегромогласно заявили во всех средствах связи, к конструированию нанобота наоснове вируса. Кондрашов пришел с вытянувшейся мордой, ибо вирусы – это итак уже почти готовые наноботы, нас обгоняют просто стремительно. Похоже, у насутечка информации: как только мы приступили к такой же работе, но не раззвонилио ней, как тут же эти гады уже сообщают, что, видите ли, давно и упорноработают над этой проблемой.

– Брешут, – сказал Кондрашов со злостью.

– Брешут, – согласился и Пескарькин. – Они всегдапиарят каждый шажок. Работы мало, а визгу на весь мир!

Кондрашов упавшим голосом напомнил, что хотя вирус и естьготовый нанобот, которого надо всего лишь научить функционировать вне клетки,но в этом как раз и основная проблема. Размер вируса идеален для нанобота:несколько десятков нанометров, его даже в микроскоп не видно, так как корочесветовой волны, однако вне клетки он существует только в виде мертвогокристалла. Скажем мягче: в неактивной кристаллической форме. В этой неактивнойформе он может существовать хоть миллиарды лет, для него нет времени, но приконтакте с клеткой он как-то проникает в нее, причем – никто не знает, какпроникает, оболочка остается вне клетки, а впрыскивается только РНК, котораяпочему-то и как-то добирается до рибосомы и перепрограммирует ее навоспроизводство вирусов.

Он вдруг сконфузился, уловив по лицам, что многие ужепотеряли нить его рассуждений, взглянул на меня умоляюще. Я сказал нетерпеливо:

– Словом, этих «почему-то» и «как-то» настолько много, чтохотя в Центре и сократили себе дорогу сразу вполовину, однако же никто незнает, гладкий ли последний участок к финишной прямой или придется бежать поканавам.

Пескарькин сказал задумчиво:

– У вирусов есть один важный момент…

– Какой?

– У живых существ… любых!.. нет механизма репликации в видеРНК. Только в ДНК. Так что вирус очень удобен для переделывания в нужного намбота.