Влад пожал плечами – мол, может, и исчез.

– Вы видели, когда он ушел? – тоном злого участкового начал донимать Загребенский.

– А должен был?

– Отвечайте на вопрос!

– Я что-то недопонимаю, Анатолий Валерьевич. Действительно, он удалился несколько экстравагантно, ночью, даже до свидания не сказал. Но его тоже можно понять. Меня, кстати, тоже утомило, что вокруг люди грохаются в обмороки. Вот он и решил упорхнуть из этого теплого гнездышка. Ну и что? По-вашему, он совершил побег? Выходит, здесь тюрьма? – испытующе взглянул на профессора Влад.

– Не говорите глупости. – Загребенский понял, что дал волю чувствам, и резко сбавил тон: – Беда в том, что он ушел не с пустыми руками!

– Что прихватил? – озабоченно поинтересовался Влад.

– Энную сумму вон из того ящика, – профессор кивнул в сторону металлического ящика, стоящего за начальственным массивным креслом. Железная дверца этого убогого и ненадежного хранилища беспомощно провисла.

– Большая сумма?

– Значительная.

– Тогда остается обратиться в милицию.

– Большая, но не настолько, чтобы поднимать шум. Такая реклама нам не нужна.

– Тогда что вас волнует?

– Меня волнует, чтобы больше такого не повторилось.

– Вы пригрели уголовника и ждали от него добродетелей, – усмехнулся Влад. – А от офицера ждете подлостей. Это разумно?

– Может быть, и неразумно, – согласился профессор, усаживаясь в массивное кресло.

– Еще более неразумно, что я все еще нахожусь в этой черной дыре. – Влад присел на один из мягких стульев зеленой кожи, выстроившихся вдоль длинного деревянного стола. – Мне надоели эти недосказанности. Это полоскание мозгов. Я хочу уехать.

– Вы… – профессора аж перекосило. – Вы не можете.

– Удержите меня против моей воли? – с некоторым недоумением осведомился Влад.

– Нет. Конечно, нет. – Загребенский залебезил, как выпрашивающая сахарную косточку дворняга. На него жалко было смотреть. – Но вы же не можете просто так… У нас договоренности. В конце концов, у вас перед нами имеются обязательства…

– Обязательства? Так подайте на меня в суд…

– Ну зачем вы так? Зачем? Тем более, я не могу отвлекать на вас персонал. Машина постоянно занята. Кто вас отвезет?

– Я подожду. Но недолго…

– Стоит ли сдавать так резко назад в самом конце? Ведь столько уже сделано. Осталось совсем немного, и вы поймете, что все было не зря… Вы пока накапливаете положительные наработки в сознании. А потом будет резкий прогресс. Вы, можно сказать, заново родитесь.

– Ну, не знаю. – Влад неуверенно пожал плечами.

– Вы слегка переутомились. Если хотите, можете отдохнуть сегодня от занятий. Главное, успокойтесь. И не рубите сгоряча.

– Я подумаю, – пообещал Влад без особой убежденности.

– И извините за резкость. Мы не привыкли к таким ЧП. Для меня было дико, когда я увидел утром развороченный сейф. У нас никогда не было ничего подобного.

Влад кивнул. «Как же, утром увидел. Утром псы твои уже шли по следу давным-давно и, может быть, уже настигали жертву!..»

– Ладно, – махнул рукой Влад. – Прошу только впредь оградить меня от голословных обвинений.

– Я приношу извинения. Вы меня неправильно поняли.

– Я остаюсь. Пока вы меня убедили. Не окончательно…

Влад вышел из кабинета. С удовлетворением отметил, что профессора страшно перепугал его отказ от участия в эксперименте. Значит, для инициации необходимо личное согласие инициируемого. Добровольное, а не полученное под давлением. Зачем? А вот это вопрос.

Сначала он хотел воспользоваться предложением профессора и прогулять занятия. Но потом отказался от этой привлекательной идеи.

День прошел в привычном ритме. Только не по себе становилось от того, что теперь на практических занятиях они были вдвоем с Интеллигентом. Не осталось уже ни одной полноценной группы.

На завтраке выяснилось, что, кроме Вована, убыл еще один слушатель.

Практическое занятие по саморегуляции вел улыбающийся настройщик третьего уровня. Стульев не было. На полу были расстелены коврики, на которых расселись присутствующие. Это все походило на мусульманскую молитву, поэтому занятия прозвали «намазом».

Дыхательные упражнения. Расслабление для вхождения в транс. Потом настройщик кивнул на плитку в углу – ее раскаленная спираль угрожающе светилась.

– Представить, что это лед. Прикосновение к нему холодит.

Интеллигент кивнул. Поднялся с коврика. Подошел к плите. Вид у него с каждым днем становился все более очумелый. Он с трудом, вяло реагировал на окружающих людей. Зато все занятия у него вызывали невероятный энтузиазм.

– Это лед. Это лед… Лед… Холодит…

С этими словами Интеллигент положил ладонь на раскаленную плиту, даже не попытавшись отдернуть ее.

«Идиот», – обругал его про себя Влад. Сейчас поползет запах горелого мяса.

– Достаточно, – кивнул настройщик.

Интеллигент послушно отдернул руку.

– Покажите ладонь.

Интеллигент продемонстрировал слегка покрасневшую ладонь. Страшного ожога, который должен был ее украшать, не было и в помине.

– Прекрасно, – настройщик обернулся к Владу: – Теперь вы…

Влад приблизил руку к жаровне, тут же отдернул, выматерившись.

– Явно не лед! – скривился он.

Почему-то этот результат тоже вполне удовлетворил настройщика.

– Хорошо.

«И то хорошо, и то, – подумал с усмешкой Влад. – Клоунада».

После ужина Влад почувствовал себя неуютно при мысли от перспективы вернуться в пустую комнату. Как ни странно, Вован, несмотря на свою мизантропию и подлый нрав, скрашивал существование. Теперь комната стала походить на склеп. Стены стискивали. Они теперь сочились враждебностью… И запахом земляники.

«Тебе будет тяжело как никогда», – вспомнились слова Эскулапа на последнем инструктаже.

Он, как всегда, оказался прав. Маска, которую нацепил Влад, давила, не давала дышать свободно.

Влад вздохнул, прикидывая итоги и перспективы. Итак, из первоначальной группы «выбранных» осталась ровно половина. Остальные отсеялись. Интересно, топчут они еще грешную землю или зарыты где-нибудь в лесочке? Вряд ли их ликвидировали. Тут Вован ошибался. Трупы «Лиге здорового духа» ни к чему. Если только в крайнем случае… А вот судьба Вована – это вопрос. Владу казалось, что уголовник проиграл свой последний бой за право топтать эту грешную землю…

Между тем дело двигалось к финишу. Это ощущалось, как электрическое напряжение в воздухе перед грозой.