– А взамен попросили на нас подстукивать, – хмыкнул Влад.

– Что-то, погляжу, ты слишком умный.

– Таким уродился… То, что про меня отстукивал, не кручинься. Мне скрывать нечего.

– Нечего. Нечего… Ох, погоны. Не туда мы влезли.

«Это ты влез не туда. А я именно туда, куда хотел», – подумал Влад с неожиданной яростью.

– Чую, к развязке все идет, – покачал головой Вован. – И мало никому не покажется…

– Вован, – неожиданно крутанул разговор Влад. – Ты запаха никакого не ощущаешь?

– Какого запаха? – напрягся уголовник.

– Какого-нибудь необычного.

– Ха! – Вован призадумался и уставился на Влада, будто сделав открытие. – А знаешь, я вообще тут перестал запахи ощущать… И, что самое странное, меня это не особо волнует… Ох, подляна здесь зарыта… Эх, погоны…

День выдался напряженный. Во второй половине дня прошли третьи по счету практические занятия по гипервентиляции. Суть простая – если улечься в расслабленной позе на мягком коврике и дышать определенным образом, то входишь в измененное состояние сознания. Эдакий вид самогипноза. Можно воскресить забытые моменты своей жизни, и, поговаривают, даже прошлых жизней. Влад имитировал активность. После окончания упражнений Вован был немножко пришибленный, но бодрый. Интеллигент по-идиотски улыбался, видимо, что-то увидел там. А Работяга вообще несколько минут не мог подняться. Ассистентка, ведущая занятия, уже обеспокоилась и начала делать над головой поверженного гиганта пассы. Но он очухался. Поднялся, покачиваясь.

– Что с вами было? – спросила ассистент.

– Порядок, – вяло произнес Работяга.

Больше за остаток дня он не сказал ни слова.

По большому счету, ничто не предвещало грозы.

Гроза грянула ночью.

В три часа Влада сорвал с кровати дикий крик. На этот раз кричали где-то рядом.

Пауза. Потом еще более безумный, леденящий душу крик.

Влад и Вован выскочили в коридор. Крик доносился из комнаты напротив. Из той самой, где проживали еще двое членов четверки – Интеллигент и Работяга.

Влад толкнул дверь. Она была закрыта. Но следующего толчка не выдержала и с треском вылетела.

Работяга лежал на полу, выгнувшись дугой, как при каталепсии. Глаза закатились, видны одни белки.

– Врача нужно, – суетился перепуганный до смерти Интеллигент. – Где врач?!

В комнату ворвались двое ассистентов. Знакомый Владу по Торшанску ассистент класса «С» смуглый Альберт и воздушная девушка с аптечкой.

Работяга выгнулся. И снова заорал.

– Бывает, – сказала девушка, нагибаясь над телом. Она крепко сжала его руку и снайперски вогнала в вену одноразовый шприц, опустошила его. – Перенапряжение нервное.

– Куда его? – спросил Влад. – В лазарет?

– Зачем? – пожал плечами Альберт. – К утру будет как новенький. Все пройдет.

– Все пройдет, и печаль, и радость, – пропел негромко Вован, когда они вышли из комнаты. – Херово, погоны…

* * *

– К сожалению, сегодня мы собрались не в полном составе. Двое «выбранных» сошли с дистанции и выразили желание оставить нас, – произнес строго профессор Загребенский. – Что ж, мы никого не задерживаем…

Действительно, стандартная утренняя лекция началась в сокращенном составе. Слушатели потеряли двоих человек. Один был из второй четверки. А другой – Работяга. После приступа он целый день слонялся, как сомнамбула, с трудом реагируя на окружающее. А переговорив с профессором, на занятия не вернулся. Ассистент забрал из комнаты его чемодан. Так четверка стала тройкой.

– Впрочем, в этом нет ничего экстраординарного, – поспешил успокоить профессор слушателей. – Слабые уходят… Их удел уступить дорогу сильным…

Особого сочувствия оставшиеся к выбывшим не чувствовали. Теплых чувств тут никто ни к кому не испытывал. Никто никому не был нужен. Руководствовались все больше принципом Сусанина – хочешь завести друзей, заведи их подальше…

– Может, грохнули его втихаря, – приблизившись к Владу, едва слышно прошептал Вован.

– Не бредь, Вован, – ответил Влад.

После стандартной лекции и медитации настал момент «исповеди». Последние три дня Влада «исповедовал» агрессивно-вежливый настройщик второго уровня. Мищенкова куда-то исчезла. И сейчас, переступая порог «исповедальни», Влад приготовился увидеть бледное, гладко выбритое лицо с приклеенной улыбкой. Значит, будет нудный допрос о детских годах слушателя.

– Здравствуйте, – поприветствовала Мищенкова.

Влад против воли улыбнулся. Это был приятный сюрприз. Он рад видеть Варвару.

– Я воскрес. Снова вижу вас, – развел он руками. – Ничего не изменилось. Вы как всегда очаровательны.

– Спасибо, – признательно улыбнулась Мищенкова, но улыбка вышла какая-то грустная.

– Но ваше настроение, добрый доктор, оставляет желать лучшего, – выставил диагноз Влад.

– А, – Мищенкова отмахнулась.

– Скажите, кто вас обидел.

– И что?

– Только дуэль!

– Сейчас не время дуэлей.

– А какое время? Доносов?

– Нет. Оно тоже прошло. – Мищенкова откинула назад свои пушистые белые волосы. – Сейчас время выстрелов в спину. И ядов в кофе.

– И что, вокруг вас часто стреляют в спину?

– Нечасто.

– Но бывает?

– Мы говорим не о том, – наконец собралась она и превратилась в того, кем и должна быть, – в психотерапевта высокого класса, а не в расстроенную, придавленную какими-то невеселыми обстоятельствами женщину. Пробежала глазами по диаграммам тестов, отчеркивая карандашом. Потом неожиданно резко произнесла: – Знаете, а я ведь искренне хочу вам помочь.

– Так в чем вопрос?

– Вопросов много. – Она еще раз нервно поправила прическу.

– Вы что-то хотите мне сказать, – сделал вывод Влад. – И не решаетесь…

– Это неважно… Ладно. Вернемся к нашим баранам. Сегодня поговорим о физической боли… Что вы знаете о ней?

– То, что это больно…

– Вспомните, когда вам было больнее всего…

– Когда я два дня не видел вас.

– Оставьте шутки. Мы работаем…

– Есть! Вспоминаю…

Он честно попытался вспомнить самую большую боль. И одновременно ощутил резкий проклятый запах земляники, от которого закружилась голова. Потребовалось усилие, чтобы вернуть себе ясность сознания.

– Больнее всего. В школе. Я схватил раскаленный чугунный прут. – Влад продемонстрировал ладонь, на которой был белый шрам.

– Зачем?