Меньше всего на свете Нугзар Ламадзе хотел быть следователемпо делу своего собственного дяди. Такое могло ему только присниться в страшномсне – сидеть напротив оплывшего измученного Галактиона в качестве неумолимогоследователя, направлять ему в лицо слепящую лампу. Иногда все дело фармацевтаГудиашвили и троцкистской подпольной группы, прикрывшейся вывеской аптеки № 18,казалось ему подкопом под него самого, попыткой сбить с небосклона егостремительно восходящую звезду. С самого начала, когда он только услышал вуправлении, что готовится арест Галактиона, он попытался отойти от этого делакак можно дальше, как бы не обращать на него внимания, благо и других дел былоневпроворот. Вдруг однажды после застолья по поводу вручения республикепереходящего Красного знамени старый его друг, а ныне почти уже небожитель ивождь народов Закавказья отвел его в саду в сторону и спросил, что он слышал оделе аптекаря Гудиашвили.

– Знаю, Нугзар, что он твой родственник, понимаю, как тебетяжело, и все-таки хочу тебя предупредить: среди некоторых товарищей бродитсомнение. И это естественно, согласись: ты – племянник, он – дядя. Все знают,что Галактион всегда издевался над нашей партией, над самой идеей, и в этойсвязи...

Тут Лаврентий Павлович сделал паузу, подошел к фонтану срусалками, подставил ладонь под одну из струй – говорили, что «вождь народовЗакавказья» перенял свои паузы у самого Сталина, – долго играл со струей,тихо улыбался, казалось даже, что забыл – Нугзар молча стоял сзади напротокольном расстоянии, – потом вернулся к своей мысли:

– ... И в этой связи его приход к троцкистским ублюдкам, кпоследышам Ладо Кахабидзе, никого у нас не удивил. Поэтому, Нугзар, как твойстарый товарищ, как твой собутыльник и соучастник в молодых делах... – Оншаловливо засмеялся. – Помнишь еще «паккард» с тремя серебряными горнами?Словом, я бы тебе посоветовал взять все это дело на себя, провести самому всеследствие, всем доказать, что ты настоящий, без страха и упрека, рыцарьреволюции.

Он издевается надо мной, мелькнуло у Нугзара, и он подумал,что мог бы сейчас кулаком по затылку оглушить Берию, а потом бросить его башкойвниз в фонтан. Или он просто издевается надо мной, что все-таки маловероятно, илион испытывает меня. Может быть, он лепит из меня самого преданного емучеловека? Он собирается идти еще выше, и ему нужен самый преданный человек, адля этого он поначалу должен этого человека сломать.

Так или иначе, подполковник Нугзар Ламадзе, который был уженачальником отдела и восходящей звездой наркомата в общесоюзном масштабе, сталследователем по делу заурядного аптекаря Гудиашвили. В течение всего следствияон не допускал никакой фамильярности, не называл Галактиона «дядей», обращалсяпо инструкции на «вы», неукоснительно предписывал «конвейер», когда упрямцаиспытывали бессонницей и жаждой. Единственное, что он себе позволял вотступление от инструкции, – выходил из следственной комнаты, когдаявлялись по его вызову два сержанта поучить мерзкого старика уму-разуму.

* * *

Если сегодня не подпишет, сразу вызову сержантов, а сам уйдуна полчаса, думал Нугзар, глядя из темноты на расползшийся под яркой лампоймешок дерьма, что был когда-то его громогласным, жовиальным дядей Галактионом.Пусть этот мешок дерьма пеняет на себя.

– Ну, что ж, подследственный Гудиашвили, опять будем вмолчанку играть? Советую вам прекратить эту глупую игру, ведь практически намвсе уже известно о том, как вы превратили свой дом и советское учреждение,аптеку номер восемнадцать, в прибежище троцкистского подполья. Известно и когдаэто началось, а именно в тот день в тысяча девятьсот тpидцатом году, когда квам приехал близкий друг Троцкого, лазутчик Владимир Кахабидзе. Ну, что ж,Гудиашвили, опять в молчанку будем играть?

Дядя Галактион с трудом разлепил разбитые губы под некогдароскошными, а ныне слипшимися и пожелтевшими усами:

– Нет, сегодня поговорим, дорогой племянник, сегодня я тебекое-что скажу.

Нугзар ударил кулаком по столу:

– Не смейте называть меня племянником! У меня нет в дядьяхтроцкистских подголосков!

– Вот я про это и хотел тебе сказать, Нугзар, то есть,простите, гражданин следователь, – продолжал Галактион, будто не обращаявнимания на окрик. Было такое впечатление, словно он на что-то решился и теперьуже не отступит. – Вы говорите, что я с троцкистами снюхался, как будто вызабыли, что троцкизм – это одна из фракций коммунизма. Как будто ты забыл, чтоменя всегда тошнило от всего вашего проклятого коммунизма во всех его фракциях.От всего вашего грязного дела! Ты понял меня, шакал?!

Галактион теперь сидел выпрямившись, глядел прямо наНугзара, в глазах его поблескивали застывшие торжественные молнии. Вал яростивыбросил Нугзара из его кресла. Ничего не помня, он схватил со стола тяжелоемраморное пресс-папье и со всего размаха ударил им Галактиона прямо в лоб. Какбыл с этими застывшими молниями в глазах, так с ними Галактион и свалился напол. Ноги и руки дернулись пару раз, изо рта выплеснулась какая-то жидкость,после чего он затих, то есть снова превратился в мешок дерьма. Нугзар стоял надним. Скотина проклятая, наконец подумал он, ты всегда надо мной издевался. Кэтому жопошнику Отари ты серьезно относился – ах, такой поэт! – а менясчитал щенком и шутом. Вы, Гудиашвили, всегда к нам, Ламадзе, снисходительноотносились. Мразь, белая кость, считали нас ниже себя. Старый идиот, ты даже непонимаешь, что я тебя от расстрела спасаю, шью тебе пособничество, а не прямоесоучастие...

Дверь кабинета открылась. Пользуясь особыми правами, безстука козочкой влетела секретарша, младший лейтенант Бридаско, простучалакаблучками по паркету, обогнула лежащее на полу тело, даже не взглянув –большое дело! – жарко зашептала своему чудесному красавцу начальнику:

– Ой, товарищ подполковник, сейчас вам такой звонок был, такойзвонок! Прямо от него звонили, Нугзар, прямо от Лаврентия Павловича! Сказали,что он тебя ждет у себя прямо сейчас! Воображаешь?!

Нугзар мрачно глянул на восторженную комсомолку. Дурочка, незнает, сколько мы бардачили вместе с этим «самим», с Лаврентием Павловичем, с«вождем народов Закавказья». Он ткнул носком сапога лежавшее тело. Тело неответило на толчок никак, как будто именно мешок с чем-то. Нугзар покрылсяиспариной, еле сумел скрыть охвативший его ужас. Движением ладони приостановилнесколько неуместное в смысле интимности движение бедер младшего лейтенантаБридаско.

– Вызовите доктора, – сказал он ей. – Кажется,плохо с сердцем у подследственного Гудиашвили.

После чего обогнул этот «мешок с чем-то» и быстро вышел изкабинета.

* * *