констеблем оказался не кто иной, как...генерал Деннат.

  Человек, отправивший меня обратно на войну.

  Вот уж действительно, всё переплетено.

  Генерал спросил, не хотим ли мы быстро пройти по Тауэру.

  Конечно, хотим.

  Мы поднимались и спускались по крутым лестницам Тауэра, заглядывали в укромные уголки, и вскоре оказались перед витриной из твердого стекла.

  За стеклом лежали ошеломляющие драгоценности, в том числе...корона.

  Что за черт. Корона.

  Та самая, которую надели на голову бабушки во время коронации в 1953-м году.

  На мгновение мне показалось, что это - та же корона, которую положили на гроб праба, когда его везли по улицам. Выглядела она так же, но мне указали на несколько ключевых отличий.

  Да, точно. Так что это - корона бабушки, только ее, и теперь я вспомнил, как она рассказывала мне, что корона оказалась невероятно тяжелой, когда ее водрузили на голову.

  Корона выглядела тяжелой. И волшебной. Чем дольше мы на нее смотрели, тем ярче она становилась - как такое возможно? Казалось, она светится изнутри. Конечно, сияли драгоценные камни, но у короны, кажется, был какой-то внутренний источник энергии, что-то большее суммы ее составляющих - украшенной драгоценными камнями ленты, золотой лилии «флер-де-лис», скрещенных сводов и сияющего креста. И, конечно, основание из меха горностая. Невольно возникало чувство, что призрак, бродящий по ночам в Тауэре, мог бы сиять так же. Я внимательно и восхищенно рассматривал основание и верхушку короны. Корона была чудом, божественным произведением искусства, пробуждающим чувства, не таким, как маки, но в это мгновение я мог думать лишь об одном - какая трагедия, что корона заточена в Тауэре.

  Очередной узник.

  Я сказал Уиллу и Кейт, что, кажется, корона здесь пропадает зря, и, помню, они на это ничего не ответили.

  Может быть, они смотрели на эту основу из меха горностая и вспоминали мои свадебные прибаутки.

  А может быть - нет.

  76.

  Несколько недель спустя, после года разговоров и планирования, размышлений и тревог, семь тысяч фанатов собрались в Олимпийском парке королевы Елизаветы на церемонии открытия. Так родились Игры Непобежденных.

  Мы решили, что от названия «Международные воинские игры» язык сломать можно. А потом умный морской пехотинец предложил вариант получше.

  Как только он это предложил, мы воскликнули: «Конечно! Как в стихотворении Уильяма Эрнста Хенли!».

  Это стихотворение знает каждый британец. Многие помнят первую строку наизусть.

  »Из тьмы кромешной я смотрю...».

  А кто из школьников и школьниц не слышал хотя бы раз эти звучные заключительные строки:

   «Я властелин моей судьбы,

  я капитан моей души».

  За несколько минут до произнесения речи на церемонии открытия я стоял за кулисами и держал листы с заметками, руки мои заметно дрожали. Сцена казалась мне плахой. Я снова и снова перечитывал свои заметки, пока девять «Красных стрел» проводили воздушный парад, испещряя небо полосами красного, белого и синего дыма. Потом Идрис Эльба прочел «Непобежденного», наверное, это была невероятная декламация а потом Мишель Обама по спутниковой связи произнесла красноречивую речь о значении игр. И передала слово мне.

  Долгий путь. По лабиринту красной дорожки. Мои щеки были такого же красного цвета, как эта дорожка. Улыбка у меня была ледяная, реакция борьбы или бегства, как есть. Я мысленно ругал себя за это. На этих играх собрались мужчины и женщины, потерявшие конечности, толкавшие свои тела к границам возможного и за их пределы, а я пришел в ужас из-за маленькой речи.

  Но это была не моя вина. Тревога уже контролировала мое тело и мою жизнь. А эта речь, которая, как я верил, значила так много для столь многих людей, не могла не ухудшить мое состояние.

  Кроме того, когда я шел к сцене, продюсер сказал мне, что время поджимает. О, прекрасно, будет на что отвлечься мыслями. Спасибо.

  Подойдя к трибуне, место для которой я лично тщательно выбирал, я начал ругать себя за то, что с трибуны было прекрасно видно всех участников соревнований. Все эти доверчивые, искренние и надеющиеся лица людей, рассчитывающих на меня. Я заставил себя отвести глаза, смотреть в никуда. Торопясь и тщательно следя за временем, я говорил невнятно: «Для некоторых участников эти игры станут ступенькой к спорту высших достижений. А для других игры будут знаменовать окончание главы восстановления и начало нового этапа».

  Я пошел и нашел свое место, сел рядом с папой, который положил руку мне на плечо: «Прекрасная речь, мальчик мой». Папа был слишком добр. Он знал, что я торопился. На этот раз я был счастлив не слышать от него правду.

  Судя по цифрам, Игры Непобежденных' имели успех. Два миллиона зрителей посмотрели их по телевизору, тысячи заполняли арены каждого мероприятия. Для меня одним из главных мероприятий был финал регби на инвалидных колясках, Британия против США, тысячи болельщиков подбадривали британцев для победы в «Медном ящике».

  Куда бы я ни шел на той неделе, люди подходили ко мне, пожимали руку и рассказывали мне свою историю. Дети, родители, бабушки и дедушки, всегда со слезами на глазах, говорили мне, что эти игры вернули им нечто, что, они боялись, было утрачно навсегда: истинный дух сына, дочери. брата, сестры, мамы, папы. Одна женщина похлопала меня по плечу и сказала, что я вернул улыбку на лицо ее мужа.

  - О, эта улыбка, - сказала она. - Я не видела ее с тех времен, когда он получил ранение.

  Я знал, что игры Игры Непобежденных принесут в мир добро, я всегда это знал, но эта волна восторга, благодарности и счастья застала меня врасплох.

  Потом начали приходить электронные письма. Тысячи, одно трогательней другого.

  »У меня пять лет сломан хребет, но, глядя на этих храбрых мужчин и женщин, сегодня я встал с дивана и готов начать сначала».

   «Я страдаю от депрессии после возвращения из Афганистана, но эта демонстрация человеческой храбрости и стойкости заставила меня понять...».

  На церемонии закрытия, через несколько мгновений после того, как я представил Дэвида Грола и «Foo Fighters», подошли мужчина и женщина с маленькой дочкой. У дочки было розовое худи и оранжевые защитные наушники. Она посмотрела на меня и сказала: «Спасибо вам за то, что вы сделали моего папу...снова папой».

  Он выиграл золотую медаль.

  Только одна проблема, сказала она. Она не сможет увидеть «Foo Fighters».

  О, это надо исправить!

  Я посадил ее на плечи, и мы вчетвером смотрели, танцевали, пели и радовались тому, что живы.

  Это был мой тридцатый день рождения.

  77.

  Вскоре после окончания игр я сообщил Дворцу, что