Иван Сергеевич начал крутить в руках спичечныйкоробок.

– Все не так просто. Во-первых, Серафима,твердо увереная, что идея покушения принадлежит невестке, категорическиотказалась впускать ту даже на порог.

Старуха вообще боялась всех и вся. Десять летжизни в качестве матери государственного преступника превратили ее вполусумасшедшую развалину с манией преследования. Бедняге повсюду мерещилисьследователи, переодетые агенты и подслушивающие устройства. На входной двери унее красовалось штук пятнадцать замков, и в свою квартиру она не разрешалазаходить даже слесарю из жэка.

– И родного сына не захотела видеть?

– Валентин, к сожалению, слегка тронулсяумом, – пояснил Родионов. – Уж не знаю, в чем там дело, то ли вдурной наследственности, то ли в тех препаратах, которые ему кололи в больнице…

Он не стал психом в примитивном смысле этогослова. Нет, он не ел бритвенные лезвия и не выскакивал голышом на улицу. Так,всего лишь небольшие личностные изменения, так называемая вялотекущаяшизофрения, но ни о какой работе речь, естественно, не шла. Валентинутребовался уход, и человек, который бы его содержал. Серафима не хотелаисполнять эту роль, попросту боялась, вдруг власть вновь переменится, и тогдауже в тюрьму попадут все: и она, и Настя… А внучку старуха любила без памяти,рассказывая той сказку о погибших родителях.

– А Егор, с ним что? – подпрыгивалая на стуле от нетерпения.

– Да ничего, – пожал плечами ИванСергеевич. – Вот уж кому не повезло, так это ему. Жил в детдоме до 1986года…

– Почему же бабушка не взяла внука?

Родионов печально улыбнулся.

– Серафима всю жизнь ненавидела невестку.Знаете, так бывает у женщин, поднимавших в одиночку сына. Вроде растила,растила, вкладывала душу, а тут, бац, появляется свиристелка и уводит за собой.А уж когда история с покушением приключилась! Да она безостановочно твердила уменя в кабинете: «Знаю точно, Майя придумала, Валечка тут ни при чем!»

Когда Иван Сергеевич сообщил Серафиме Константиновне,что есть еще и внук, та, моментально сопоставив кое-какие даты, заявила:

– Родила Майка от кого угодно, только неот Валентина!

Родионов попытался объяснить ей, что знаетточно про отцовство Вали, но Серафима лишь морщилась и поджимала губы. В концеконцов Иван Сергеевич заставил бабку съездить в детдом, поглядеть на мальчика.Но из приюта та вернулась совершенно уверенной в своей правоте. Егор, как нагрех, был материнской копией – блондин с яркими голубыми глазами.

– Нет в нем крови Платовых, –категорично заявила Серафима, – приблудный байстрюк. Кто выродил, тотпусть и воспитывает, а у меня ни денег, ни сил нет, девочку поднимать надо.

– Вот бедный парень! – искреннепожалела я Егора.

– Да, не слишком повезло, – ответилИван Сергеевич. – Но в 1986 году я помог ему воссоединиться с бабушкой.

– Ничего не понимаю, значит, Серафимавсе-таки приняла ребенка?

– Нет, – покачал головойРодионов. – У Майи была мать, Зинаида, вот она-то и забрала внука.

– Надо же, – пробормотала я, –не побоялась.

– Да ей и бояться было нечего, –вздохнул Иван Сергеевич, – всю жизнь уборщицей проработала в поликлинике,муж спился, кроме Майи, еще двух сыновей имела, не слишком удачных, один,по-моему, скончался. Майя стеснялась своей семьи и не поддерживала с нимисвязи, став студенткой. Это не слишком красивый поступок, но понять ее можно.Кстати, во время следствия я вызывал Зинаиду для допроса, так та, кажется, дажене поняла, что дочь учудила, все долдонила: «Я человек неграмотный, ни в чем неразбираюсь, газеты по слогам читаю…»

Но когда узнала про внука, приехала и забрала.

– В хорошую семью мальчикапристроили, – хмыкнула я, – может, лучше было сохранить статус кво?

Родионов медленно встал, открыл форточку.Морозный ветер ворвался в кухню, и я зябко поежилась.

– Любой ребенок, – наконец произнессобеседник, – оказавшись в приюте, мечтает обрести семью, пусть дажетакую, как у Зинаиды.

– А что с ними случилось дальше?

Бывший следователь тяжело вздохнул.

– Не знаю. Пристроив детей, я посчиталсвою миссию законченной, о дальнейшей судьбе Насти и Егора мне ничего неизвестно.

– Почему же Майя не искала детей? –удивилась я.

– У Майи голова занята толькоВалентином, – зло бросил Родионов. – Он ей теперь и супруг, и ребенокв одном лице. А дочь и сын – чужие люди. Первую она до года воспитывала, да ито с Настей все время сидела Серафима. Понятное дело, молодость. Скинулиотпрыска бабке и гулять. Егора она вообще только три месяца видела, по часу вдень… Ну, какие тут материнские чувства?

– Инстинкт… – завела я, – дажев животном мире…

– В мире животных вполне возможно, –буркнул Иван Сергеевич, – а вот у Майи весь инстинкт на Валентинаобратился.

И, не сумев сдержаться, добавил:

– Господи, до чего бабы – дуры! Дажелучшие из них – идиотки!

– Значит, вы не знаете, где Егор? –решила я уточнить еще раз.

– Точно нет, но предполагаю, что Зинаидав курсе, если жива, конечно, – ответил Родионов и спросил: – Еще кофе?

Я покачала головой:

– Спасибо, очень вкусно, но хватит. Лучшедайте ее адрес.

– Подождите, – велел Иван Сергеевичи вышел.

Вновь потянулось мучительное ожидание, наконецон вернулся.

– Вот, навел справки, Зинаида скончаласьв позапрошлом году. Платов Егор Валентинович был прописан до 1995-го у нее,потом куда-то подевался, в Москве парня с такими данными нет.

– Беда, – пригорюнилась я.

– Не расстраивайтесь, – приободрилследователь. – Во-первых, он может проживать в столице без прописки,во-вторых, у Зины есть сын, Павел, сходите к нему, небось он знает проплемянника. – И он протянул бумажку с адресом.