– По мне, так жуткую глупость, они былитак молоды, их следовало просто отлупить по заднему месту да выселить изМосквы, но прежние власти посчитали, что Платовых надо уничтожить…

– Да в чем дело?

Иван Сергеевич вновь включил чайник и началрассказ. В 1972 году Майе было всего двадцать лет, училась она в институтеиностранных языков, веселая, радостная девушка, не слишком обремененнаяраздумьями о смысле жизни. На свою беду, на одной из шумных студенческихвечеринок Майечка познакомилась с Валентином Платовым, мрачным, если не сказатьугрюмым юношей. Майя влюбилась моментально. Избранник был картинно хорош собой.Высокий, черноволосый, черноглазый, к тому же подавал большие надежды как поэт,учился в Литературном институте и даже ухитрился издать сборничек стихов, что всоветское время сделать тому, кто не являлся членом Союза писателей, былокрайне трудно. Да еще вирши его переполняли мистические идеи и образы, строки облизкой смерти и своей особенной роли на земле.

Майя моментально поняла, что их разъединяетпропасть. Валентин с легкостью цитировал Тацита и Сократа, мог часамидекламировать Брюсова, Ахматову и Соллогуба… Майечка же ничего, кромелитературы, рекомендованной по школьной программе, не читала. Валентин,воспитанный одинокой матерью, имел самооценку размером с Останкинскуютелебашню; Майечка, у которой в семье, кроме нее, имелось еще двое детей икрепко пьющий папа, смотрела на избранника снизу вверх, сразу делаясь нижеростом, когда тот начинал рассуждать об агностицизме.

Но, наверное, такая обожающая женщина и нужнанепризнанному гению. Во всяком случае, сокурсницы по Литературному институту, томныедевицы, обмотанные янтарными бусами, не вызывали у Валентина добрых чувств.Слушать других они не умели, норовя моментально начать читать собственныетворения. А кое-кто из девчонок оказался образованнее Платова, и Валентинощущал неловкость за свою «умственную отсталость». Майечка же слушала парня,разинув рот. В конце концов он милостиво разрешил ей выйти за себя замуж и непрогадал. Верная Майечка оказалась идеальной женой и отличной хозяйкой. Этотфакт признала даже свекровь, изредка ронявшая сквозь зубы: «Все-таки у Валечкиотличный вкус, хорошую супругу выбрал».

Валентин был старше Майи на четыре года. В1973-м он закончил институт и осел дома. Кроме стихоплетства, парень ничего неумел, работать в школе учителем литературы не желал и жил за счет жены,подрабатывающей переводами. Целыми днями он валялся на диване, поджидаявдохновения, но оно, как назло, не спешило. Толстые журналы отвергалипроизведения Платова, и Валентин постепенно становился желчным, злобным. Онрегулярно устраивал Майе скандалы, обвинял ее во всех своих неудачах, но женалишь вздыхала, быть супругой гения – тяжелый крест.

Невесть каким образом парня занесло в кружокдиссиденствующих писак. По вечерам, собравшись на кухне, «писатели» и «поэты»самозабвенно ругали коммунистов. Вывод был только один – кабы несоциалистический строй, их творения выходили бы миллионными тиражами. Дальшеболтовни дело не шло. Никто из этих «диссидентов» не хотел идти по лагерям итюрьмам, как Буковский, Марченко или Богораз… Нет, их стезя – необременительныйтреп под рюмку коньяка.

На беду, Валентин был слишком увлекающимсячеловеком со слабым психическим здоровьем. В начале 1976 года он был абсолютноуверен – если Брежнев умрет, в стране сменится власть, произойдет революционныйпереворот. Отчего подобное должно случиться, Валентин не задумывался, простознал – жизнь изменится, надо только подождать. Но шло время, стихи не печатали,а Брежнев и не думал умирать… И тогда Валентин, возомнивший себя вторымАлександром Ульяновым, решил лично расправиться с Генсеком.

Валя тщательно разработал план. Нападение онсовершил ранним утром, в десять часов. Именно в это время, по пятницам, кортежчерных машин с мигалками замирал у входа в серое здание Госплана, и ЛеонидИльич бодрым шагом преодолевал сто метров, отделявших автомобиль от подъезда.Приезд Генерального секретаря ЦК КПСС не являлся секретом. Вальяжную фигурувеликолепно видели москвичи, торопящиеся на работу. Рядом с тогдашним Госпланомнаходится Колонный зал дома Союзов, метро «Охотный ряд» и гостиница «Москва» –шумное, бойкое место. Охрана, естественно, отсекала людской поток, но, честноговоря, делала это без особого рвения. В 1976-м году власть коммунистовказалась абсолютной, и покушаться на жизнь обожаемого лидера никто несобирался. Напротив, из толпы, бывшей свидетельницей приезда, неслись крики«Ура!» и «Да здравствует КПСС!».

Один раз бойкая девчонка, студентка факультетажурналистики МГУ, поспорив с сокурсниками на крупную сумму, прорвалась сквозьоцепление из крепких мужиков и, размахивая букетом, завопила: «Леонид Ильич,подождите!»

Брежнев, обожавший красивых женщин,притормозил. Охрана вырвала букет и собралась наподдавать девице, но хозяинповел знаменитыми бровями, и в мгновение ока растрепанный веник, проверенныйчекистским глазом, вернули девчонке и разрешили ей вручить помятые цветочкиглаве государства. Студентка вмиг стала героиней дня и даже попала винформационные выпуски новостей. Кстати, она до сих пор со смаком рассказываетэту историю своим коллегам по телевидению.

Валентин решил действовать тем же путем.Завидя Брежнева, идущего к подъезду, парень ринулся сквозь кольцо охраны, апоняв, что прорваться не удается, метнул в Генсека самодельную «бомбу»,бутылку, наполненную смесью серной и соляной кислоты. Все произошло так быстро,что окружающие ничего не поняли. Леонид Ильич скрылся в подъезде, «девятка»скрутила Валентина, вызванная немедленно специальная служба вычистила асфальт,и по Москве пополз слух, будто помощник генерального уронил портфель, а там,представьте себе, была бутылка коньяка…

К полудню в большое здание на Лубянскойплощади доставили Майю. Дело поручили Ивану Сергеевичу. Чуть меньше часахватило следователю, чтобы понять – перед ним не террорист, не организаторпреступной группы, не теоретик бомбизма, решивший на практике претворить вжизнь идеи, а идиот, захотевший привлечь к себе внимание. К тому же у Родионовапоявились сомнения в психическом здоровье мужика. Не секрет, что кагэбешникичастенько выставляли диссидентов душевнобольными, твердя постулат: толькосумасшедший недоволен социалистической системой. Но Валентин и впрямь выгляделне совсем обычно.

Еще более тягостное впечатление произвела наИвана Сергеевича Майя. Следователь был готов отдать правый глаз, что женаничего не знала о замыслах мужа. Но сидевшая перед ним женщина, почти девочка,хрупкая и болезненная, упорно твердила:

– Это я хотела убить Брежнева, а Валя нио чем не подозревал, это я дала мужу бутылку и сказала, будто там коньяк, этоя…

Слушая идиотические речи, Родионов лишь морщился,а потом попробовал вразумить Платову:

– У вас ребенок, подумайте о дочери, ееотдадут в детдом, не оставят даже вашей матери…