Чарльз наклонил голову, не желая, чтобы старая женщина,сидевшая напротив, увидела, что он прослезился.

Но герцогиня Клермонт не могла ничего увидеть, потому чтослезы застили ей глаза и катились по ее морщинистым щекам.

«Кэтрин, любовь моя, – шептала она про себя, – посмотри, чтоя наделала. В своем глупом, слепом эгоизме я не позволила тебе выйти за него ииметь с ним детей. А теперь получилось так, что вместо этого у вас будут общиевнуки. О, Кэтрин, я так тебя любила! Я хотела, чтобы весь мир лежал у твоихног, и не верила, что для тебя весь мир заключался в одном этом человеке…»

Когда архиепископ попросил Викторию произнести за ним словаклятвы, она вспомнила просьбу Джейсона и постаралась принять влюбленный вид.

Глядя на его лицо, она попыталась говорить ясно и уверенно,но в тот момент, когда прозвучали слова о любви, Джейсон неожиданно возвелглаза к куполу церкви и на его губах появилась сардоническая улыбка. Девушкапоняла, что он изучает место, где молния должна пробить свод, и все еенапряжение вылилось в подавленный смешок, отчего архиепископ укоряющенахмурился.

Но кратковременный приступ веселья тут же прошел, когда навсю церковь прозвучал глубокий, звонкий голос Джейсона, обещавшего быть ейверным в радости и горе. На этом служба окончилась.

– Можете поцеловать невесту, – сказал архиепископ. Джейсонповернулся и посмотрел на нее, и его глаза сияли таким явным, таким неожиданными таким пугающим триумфом, что, когда он обнял ее, она вся окаменела.Наклонившись к Виктории, он запечатлел на ее дрожащих губах такой долгий исмелый поцелуй, что архиепископ рассердился, а некоторые гости ухмыльнулись;затем Джейсон поднял голову и взял ее за руку.

– Милорд, – умоляюще шептала она, когда они направлялись попроходу к выходу, – пожалуйста, я не успеваю за вами.

– Называй меня Джейсоном, – бросил он, но шаг замедлил. – Ив следующий раз, когда я буду целовать тебя, притворись, что это тебе по душе.

Его ледяной тон подействовал на нее так, будто ее окатиливедром холодной воды, но ей удалось все же изобразить на напряженном лицеулыбку, когда она стояла на паперти между Чарльзом и Джейсоном, приветствуявосемьсот гостей, собравшихся здесь, чтобы пожелать им обоим счастья.

Чарльз повернулся, чтобы переброситься парой слов с одним издрузей, когда из церкви вышла последняя гостья, тяжело опиравшаяся наотделанную драгоценными камнями трость из эбенового дерева.

Не обращая никакого внимания на Джейсона, герцогиняКлермонт, а это была она, приблизилась к Виктории, устремив взгляд прямо в еесиние глаза.

– Вы меня знаете? – без обиняков спросила она, когдаВиктория вежливо улыбнулась.

– Нет, мэм, – сказала девушка. – Мне очень жаль, но не знаю.Кажется, я видела вас где-то, потому что ваше лицо мне знакомо, и все-таки…

– Я ваша прабабушка…

Виктория непроизвольно еще крепче ухватилась за руку мужа.Так вот какова ее прабабушка, женщина, отказавшаяся дать ей кров и разрушившаясчастье ее матери. Виктория вздернула подбородок.

– У меня нет прабабушки, – с ледяным спокойствием произнеслаона.

Этот резкий выпад произвел самое странное действие навдовствующую герцогиню. Ее глаза загорелись восхищением, и суровое лицосмягчила еле заметная улыбка.

– О, моя дорогая, у вас есть прабабушка. Есть, – повторилаона почти влюбленно. – Ваша внешность унаследована от матери, но эта вызывающаягордость – это мое. – Она усмехнулась, покачав головой, когда девушкапопыталась возражать. – Нет-нет, не трудитесь вновь отрицать мое существование,ибо в ваших жилах течет моя кровь, а в движении вашего подбородка я вижусобственное упрямство. У вас глаза вашей матери, но моя воля и характер…

– Держитесь от нее подальше! – неистово прошипел Чарльз,резко обернувшись. – Уходите!

Герцогиня застыла, словно превратилась в камень, но глаза ееметали молнии.

– Не смейте говорить со мной таким тоном, Атертон, или я…

– Или что? – оборвал Чарльз. – Не пытайтесь угрожать мне. Ябольше не в вашей власти. Теперь у меня есть все, что мне нужно для счастья.

Вдовствующая герцогиня Клермонт смерила его с головы до ногледяным взглядом, повела своим аристократическим носом и затем победоноснозаявила:

– У вас это есть только потому, что я так решила, глупец!

И, не обращая больше внимания на ошеломленный вид и неистовогорящие глаза герцога, она вновь повернулась к Виктории, и ее лицо просветлело.Она протянула старческую сухонькую руку и потрепала девушку по щеке, ее глазаувлажнились.

– Надеюсь, вы заедете к нам в Клермонт-Хаус повидать Дороти,когда она вернется из Франции. Было не просто держать ее вдали от вас, но онабы все испортила своей глупой болтовней о старом сканда.., о старой сплетне, –тут же поправилась она.

Затем герцогиня повернулась к Джейсону, и ее лицо резкопосуровело.

– Я вручаю мою правнучку под вашу опеку, Уэйкфилд, но выбудете головой отвечать за ее счастье, вам понятно?

– Вполне, – торжественно заявил он, но при этом зоркийвзгляд со стороны мог бы заметить, что его явно забавляют угрозы маленькой,хрупкой старушки, стоящей перед ним.

Герцогиня пристально вгляделась в его лицо, затем кивнула:

– Поскольку мы поняли друг друга, я ухожу. – Говоря это, онаприблизила к его губам тыльную сторону ладони. – Можете поцеловать мне руку.

Сохраняя потрясающее самообладание, Джейсон взял еекрошечную руку и галантно поцеловал в запястье.

Снова обратившись к Виктории, герцогиня печально сказала:

– Наверное, было бы уже сверх меры просить… Виктории труднобыло осмыслить, что произошло за те несколько минут, когда ее прабабушкаподошла к ней, но одно ей было совершенно ясно: чувство, которое она видела вглазах старой женщины, было любовью – любовью и неподдельным раскаянием.

– Бабушка, – еле слышно выдохнула она и тут же оказалась вкрепких объятиях надменной герцогини.

Герцогиня чуть отпрянула от нее с неловкой, смущеннойулыбкой; затем бросила властный взгляд на Джейсона:

– Уэйкфилд, я решила не уходить на тот свет до тех пор, покане подержу в руках своего праправнука. И поскольку я не могу жить вечно, то непотерплю никаких отсрочек с вашей стороны.

– Я с должным вниманием отнесусь к поднятому вами вопросу,ваша светлость, – со строгим выражением лица ответил Джейсон, но в егомалахитово-зеленых глазах искрились смешливые огоньки.