Джейсон с яростью взглянул на нее, а затем намеренно грубымдвижением вырвал одеяло из ее судорожно сжатых рук и откинул в сторону.Улегшись рядом, он, не говоря ни слова, развязал узелок на низком вырезекорсажа ее шелковой с кружевами сорочки. Когда перед его глазами во всемсовершенстве предстало ее обнаженное тело, у него перехватило дыхание.

У его жены были полные груди, осиная талия, прелестноокруглые бедра, длинные и удивительно стройные ноги с изящными икрами. Когда оноглядывал ее, стыдливый румянец выступил на ее щеках, а стоило коснуться еенежной груди, как все ее тело напряглось и сжалось, отвергая его касание.

Для опытной женщины она казалась холодной и неподатливой,как камень, лицо ее кривилось от отвращения. Джейсон подумал было попытатьсяуговорить ее, но затем с презрением отверг эту мысль. Ведь утром она чуть небросила его с позором у алтаря, а теперь явно не испытывала никакого желанияответить на его ласки.

– Не делай этого! – неистово умоляла Виктория, пока онласкал ее грудь. – Меня сейчас стошнит! – закричала она, пытаясь выбраться изпостели. – Меня из-за тебя тошнит!

Ее слова гвоздями вонзились в его мозг, и он пришел вярость. Накрутив на руки ее роскошные волосы, он всей тяжестью навалился нанее.

– В таком случае, – рявкнул он, – лучше нам покончить с этимделом сразу!

Кошмарные видения потока крови и невыносимой боли мелькнулив ее мозгу, мешая ужас с подступающей тошнотой от вина. – Я не хочу! – жалобнокричала она.

– Мы заключили сделку, и тебе придется смириться с этим, –прошептал он, раздвигая ее одеревеневшие бедра.

Виктория закричала, когда твердая мужская плоть смело вошлав ее чресла, но она понимала, что он прав, напомнив о сделке, и пересталасопротивляться.

– Расслабься, – с горечью предупредил он, возвышаясь над нейв темноте, – может, я и не такой внимательный, как твой дорогой Эндрю, но уменя нет ни малейшего желания причинить тебе боль.

Его злонамеренное упоминание об Эндрю в такой необычныймомент поразило девушку, и когда Джейсон прижался к ней вплотную, ее тоскавыплеснулась вместе с болезненным стоном. Ее тело извивалось под ним, а слезысплошным горячим потоком текли по щекам, пока муж овладевал ею без тени добротыили ласки.

Когда он наконец отпрянул от нее, Виктория повернулась набок, зарыв лицо в подушку; ее плечи тряслись от рыданий, стыда и пережитогоужаса.

– Убирайся отсюда, – захлебываясь плачем, выдохнула она,поджимая колени и свернувшись калачиком. – Убирайся, убирайся!

Джейсон поколебался, затем вылез из постели, подобрал халати пошел к себе. Он затворил за собой дверь, но ее рыдания все равно доносилисьдо его ушей. Не одеваясь, он подошел к туалетному столику, схватил хрустальныйграфин с бренди и налил себе полбокала горячительного. Проглотив содержимоеодним глотком, он попытался забыть, с каким ужасом и отвращением онасопротивлялась, когда он насиловал ее, и ее до смерти перепуганное лицо, когдаона стала вырывать у него свою руку у алтаря.

Как глупо было поверить, что она тогда искренне целовалаего! Ведь она ясно сказала, что не хочет выходить за него, когда он впервыепредложил ей замужество. Давным-давно, когда Виктория только узнала, чтообъявлена их помолвка, она высказала ему все, что на самом деле думала о нем.Вы холодное, бессердечное, высокомерное чудовище… Ни одна женщина в здравом умене выйдет за вас… Вы недостойны и волоска Эндрю…

Вот, с ее точки зрения, и вся правда.

Как глупо было поверить, что он привлекает ее… Джейсонповернулся, чтобы поставить бокал на столик, и заметил свое отражение взеркале. Его бедра были в крови.

Но это же ее кровь!

Значит, ее сердце, возможно, и принадлежало Эндрю, но тольконе ее тело – она потеряла девственность с Джейсоном. Он всматривался в своеотражение и испытывал к себе все большее отвращение. Он был так дьявольскиревнив, так ранен ее попыткой опозорить его при всем честном народе, что дажене заметил, что она девственница.

Болезненно переживая случившееся, не в силах видеть своелицо, он закрыл глаза. Да, он проявил по отношению к Виктории не большенежности или внимательности, чем пьяный матрос – к продажной шлюхе.

Он подумал о том, какой сухой и напряженной она была с ним впостели, какой маленькой и хрупкой казалась в его объятиях, как бесчестно ониспользовал ее, и его окатила новая волна болезненного раскаяния.

– Открыв глаза, он снова всмотрелся в свое отражение – лицонасильника, понимая, что превратил ее брачную ночь в кошмар. Викториядействительно была нежным, мужественным, одухотворенным ангелом, каким он исчитал ее с самого начала. А он.., он был именно тем, кем называла его приемнаямать в детстве, – отродьем дьявола.

Набросив на плечи халат, он вынул из ящика столика бархатнуюшкатулку и вернулся в спальню жены. Там он встал у ее постели, наблюдая, какона спит, точно ангел, положив ладонь под щеку.

– Виктория, – прошептали его губы.

При звуке его голоса она вздрогнула во сне, и от раскаяния унего сжалось сердце. Какой уязвимой и обиженной она выглядела, какой несказаннопрекрасной – с волосами, раскинутыми по подушке и сияющими в свете свечей.

Джейсон в мучительном раздумье смотрел на нее, не желаятревожить ее сон. Наконец он наклонился и нежно прикрыл ее тонкие обнаженныеплечи одеялом, а затем откинул тяжелую прядь волос с ее лба.

– Прости меня, – шепнул он спящему ангелу – своей жене.

Загасив свечу, Джейсон положил бархатную шкатулку наприкроватную тумбочку так, что она должна была обязательно увидеть его подарок,когда проснется. Бриллианты утешат ее. За бриллианты женщины прощают все.

Виктория открыла глаза и бездумно уставилась в окно, натемное из-за плотно нависших туч небо. Она еще не отошла ото сна, которыйокутал ее густой паутиной, путая мысли, когда перевела невидящий взгляд назолотистые шелковые портьеры.

Она чувствовала опустошение и усталость, как будто вообще неспала, однако не испытывала особого желания снова заснуть или окончательностряхнуть с себя сон. В мозгу мелькали неясные видения… Но вдруг она очнулась.

Боже ты мой, она замужем! Ну да, замужем. Она – женаДжейсона.

Виктория подавила готовый сорваться ошеломленныйпротестующий вопль и резко села на постели: она вспомнила о том, что произошлоночью. Итак, теперь понятно, о чем ее хотела предупредить старая дева миссФлосси. Неудивительно, что женщины не любят распространяться на эту тему!Виктория уже было собралась выскочить из постели и поддаться запоздаломужеланию бежать куда глаза глядят; но затем взяла себя в руки, поправила подушкии снова улеглась, покусывая нижнюю губу. Перед ее мысленным взором сболезненной четкостью прошли унизительные подробности ее брачной ночи, и онасъежилась, вспомнив, как груб был Джейсон, как он не к месту упрекнул ее насчетЭндрю, а затем… Он вел себя с ней так, словно она животное, бессловеснаяскотина, без чувств и эмоций, не достойная нежности и доброты.