Потом Луису это надоело. На самом деле он просто исчерпалсвой запас чувствительности этими мелкими афоризмами (он даже пересталоткликаться на свое имя, что бывает, когда снова и снова повторяешь какую-тоерунду). Казалось, гости его доставали все больше и больше, добираясь дожизненно важных артерий. В это время случилось неизбежное – появились тесть итеща. Луис почувствовал себя готовым к борьбе.

Его первой мыслью было то, что Речел оказалась права.., икак! Ирвин Голдмен действительно постарел. Ему было.., сколько же? Пятьдесятвосемь, пятьдесят девять? Сегодня он выглядел постаревшим, ему можно было датьлет семьдесят. Он выглядел похожим на премьер-министра Израиля – лысая голова икруглые очки. Речел после Дня Благодарения, вернувшись из Чикаго, сказалаЛуису, что ее отец постарел, но Луис не обратил на это внимания. «Конечно,думал Луис теперь, может, Ирвин был не таким уж и плохим? Старик потерял одногоиз двух внуков…»

Дора пришла вместе с Ирвином. Лицо ее нельзя было разглядетьпод то ли двумя, то ли тремя слоями тяжелой черной вуали. Ее волосы былиизысканно синими – любимый цвет престарелых дам высшего класса общества,американок по убеждениям. Она держала своего мужа за руку. Все, что могразглядеть Луис сквозь вуаль, – блеск ее слез.

Неожиданно Луис решил, что сейчас самое подходящее времяпорвать с прошлым. Больше он не испытывал к Голдменам прежней ненависти.Неожиданно кого-то ненавидеть стало невыносимо тяжело. Возможно, он большеникогда не сможет противиться совокупному весу всех пошлостей Голдменов.

– Ирвин, Дора, – пробормотал он, – большое спасибо за то,что пришли. Он сделал жест, словно хотел пожать руку отцу Речел и одновременнообнять ее мать или обнять их обоих. Сейчас, в первый раз и в этот день, онпочувствовал, как у него потекли слезы, и, действительно, у него возниклабезумная идея, что он сможет снести барьер, разделяющий их, что смерть Гаджасможет принести с собой что-то полезное, как это случается в романахромантически настроенных дам. Наступило то время, когда лик Смерти примиряетлюдей, когда может зародиться нечто более конструктивное, чем эта бесконечная,глупая, подтачивающая боль, накатывающаяся снова и снова.

Дора посмотрела на него, сделав такой жест, словно решивпротянуть к нему свои руки. Она сказала что-то вроде «О, Луис…», и что-то ещенеразборчивое, а потом Голдмен оттащил жену назад. Секунды три они стояли,изображая весьма живую сцену, на что никто не обратил внимания, кроме,возможно, владельца похоронной конторы, ненавязчиво маячившего в дальнем углуВосточной Комнаты и наблюдавшего за происходящим (Луис был уверен в этом, таккак так обычно поступал дядя Карл). Так они и стояли Луис вытянув руки, Ирвин иДора Голдмен – чопорные и надменные, словно пара перед венчанием.

Луис увидел, что в глазах тестя нет слез. Они сверкали ибыли полны ненависти. «Неужели он думает, что я назло ему убил Гаджа?» –удивился Луис. Эти глаза, казалось, измерили Луиса, но нашли его слишком мелкими незначительным – человеком, который украл их дочь.., а потом не уберег своегосына. Глаза Ирвина соскользнули с Луиса к гробу Гаджа, и взгляд их смягчился.

Вот тогда Луис сделал последнюю ошибку.

– Ирвин, – проговорил он. – Дора… Пожалуйста…

– Луис, – покачав головой, сказала Дора («Доброжелательно» –подумал Луис) и потом они прошли мимо. Ирвин Голдмен протолкнул вперед своюжену, не глядя ни налево, ни направо, словно не видел Луиса Крида. Ониприблизились к гробу, и Ирвин Голдмен, стянув с головы маленькую суконнуюермолку, положил ее в карман костюма.

«Вы же забыли расписаться в альбоме» – подумал Луис, а потоммолча отступил, и сердце его погрузилось в такую пучину дна, что лицоисказилось от боли.

* * *

Наконец «утренние часы посещения» закончились. Луис позвонилдомой. Джад взял трубку и рассказал, как идут дела.

– Все в порядке, – сказал ему Луис и попросил позвать Стива.

– Если Речел сможет сама одеться, я позволю ей выйти, –проговорил Стив. – Ладно?

– Да, – ответил Луис.

– С тобой все в порядке? Никаких неприятностей… как там утебя?

– Все в порядке, – резко сказал Луис – Непрекращающийсяпоток соболезнующих.

«Все они записались в книгу. Все, кроме Доры и Ирвина!»

– Ну, ладно, – проговорил Стив. – Слушай, мы сможемвстретиться с тобой за ленчем?

Ленч. Встретиться за ленчем? Это показалось Луису безумием.Он словно читал научно-фантастический роман из тех, что в избытке были у него вдетстве – романы Роберта А. Хайнлайна, Мюррея Лейнстера, Гордона Р. Диксона.«Уроженцы планеты Кварк придерживаются странных обычаев, когда один из детейумирает, проговорил лейтенант Абелсон, они встречаются для ленча». Знаю, какгротескно и варварски это звучало, но помню, что та планета была похожа наЗемлю.

– Да, проговорил Луис. – Но как можно пойти в ресторан между«часами посещения», Стив?

– Полегче, Луис, – ответил Стив, но он не казался обиженным.Охваченный безумной печалью, Луис почувствовал, что теперь сможет лучше понятьлюдей, которые окружали его. Может, это и иллюзия, но Луису казалось, что Стивсейчас думает о нем с сарказмом, словно у Стива неожиданно разлилась желчь.

– Не обижайся, – сказал Стив. – Как насчет «Бенжамина»?

– Ладно, – согласился Стив. – «Бенжамин» так «Бенжамин».

Потом Луис позвонил в контору похоронного бюро. Проходя мимоВосточной Комнаты, Луис увидел, что в фойе никого нет, кроме Ирвина и ДорыГолдмен. Они сидели, опустив головы. Выглядели они так, словно просидели тутцелую вечность.

* * *

«Бенжамин» оказался то, что надо. В Бангоре рано подавалиленч, и около часа в «Бенжамине» было почти пусто. Со Стивом и Речел приехалДжад, и вчетвером они заказали жареных цыплят. Потом Речел пошла в женскуюкомнату и оставалась там так долго, что Стив уже начал нервничать. Он уже былготов подойти к хозяйке и попросить ее сходить посмотреть, как там Речел, когдата вернулась к столу. Глаза у Речел были красными.

Луис отложил курицу и выпил немного пива «Считз». Джад молчаопустошал бутылку за бутылкой.

Их четыре порции обеда остались почти не тронуты. Луисувидел хозяйку. Толстая девушка с милым лицом спорила сама с собой: спроситьили нет, почему они не ели? Может, с курицей что-то не то? Наконец, оназаметила взгляд воспаленных, красных глаз Луиса и решила: спрашивать не стоит.Над кофе Речел неожиданно заговорила, и слова ее шокировали всех, особенноЛуиса, который, наконец, налакавшись пива, начал засыпать.

– Я отдам одежду малыша в Армию Спасения.