Луис заколебался. Он захотел сделать что-то, только не знал,что именно.

– Ты не хочешь, чтобы я тебя уложил?

– Да, пожалуйста, – попросила Элли.

– Может.., ты будешь спать с мамой?

– Нет.

– Точно?

Элли слегка улыбнулась.

– Да. Она всегда стягивает одеяло.

Луис снова улыбнулся.

– Тогда ложись.

Действительно, Елена попыталась прихватить стул с собой впостель. Девочка поставила его в голове кровати и абсурдная картина родилась вголове Луиса: вот так могла бы выглядеть приемная самого маленького в мирепсихиатра. Елена разделась, положила фотографию Гаджа на свою подушку. Надевпижаму, она взяла фотографию и пошла в ванную; там она положила фотографию нараковину, причесалась и приняла успокоительное. Потом, снова взяв фотографию,отправилась с ней в постель.

Луис, присев рядом с дочерью, сказал:

– Я хочу, чтобы ты знала, Элли, если мы сохраним нашу любовьдруг к другу, мы прорвемся.

Каждое слово напоминало жалобный скрип ручной тележки,наполненной мокрыми тюками, и Луис, чувствуя себя опустошенным, едва смог этовыговорить.

– Я хотела бы быть более стойкой, – печально сказала Элли. –И я хотела бы уметь молиться, чтобы попросить Бога вернуть Гаджа назад.

– Элли…

– Бог вернет его назад, если захочет, – сказала Элли. – Онже может сделать все.., все.., все…

– Элли, Бог не может творить такие чудеса, – тяжело сказалЛуис и мысленно увидел Черча, сидевшего на стульчаке унитаза, смотревшего наЛуиса тусклым взором.

– Бог делал так, – заявила Элли. – В Воскресной Школеучитель рассказывал Мэри о парне по имени Лазарь.

Он умер, а Иисус вернул его к жизни. Иисус сказал Лазарю:«Восстань!» Еще учитель говорил, что если Бог скажет, так любой восстанет измогилы. А тогда Иисус оживил только Лазаря.

Луис издал какой-то нелепый звук (день пения и невнятногоабсурдного бормотания.., во денек!).

– Элли, это случилось так давно.

– Вот поэтому я и держу все наготове, – сказала Элли. – Вотфотография и его стул…

– Но, Элли, ты чересчур большая, чтобы сидеть на стульчикеГаджа, – заметил Луис, взяв ее за горячую, словно в лихорадке, руку. – Ты..,его сломаешь.

– Бог поможет и стульчик не сломается, – сказала Элли. Ееголос был спокойным, но Луис заметил темные круги у нее под глазами. Взглянувна дочь с болью в сердце, он отвернулся. Может быть, когда сломается стульчикГаджа, она поймет, что случилось непоправимое.

– Я хочу иметь фотографию и стул под рукой, – сказаладевочка. – Я и завтрак его съем.

Гадж и Элли обычно завтракали овсянкой. Однажды Элли дажезаявила, что Гадж ест свою порцию, словно мертвых жуков. Если «Кокао Беарс»были единственным сортом овсянки в доме, Элли ела вареные яйца.., или совсемничего не ела.

– Буду есть даже бобы, которые ненавижу, и читать книжкиГаджа и.., и.., ты, папа, понимаешь.., буду готова.., в случае…

Она снова заплакала. Луис не пытался ее утешить, толькоубрал ей волосы со лба. Элли говорила с каким-то безумным чувством уверенности,уверенности в том, что так будет. В этом было что-то настораживающее, что-товызывающее любопытство. Сохранить Гаджа в настоящем, словно живого, не дать емууйти; помнить, когда Гадж делал то.., или это.., конечно, это здорово..,хороший, добрый Гадж, божественный ребенок. Тогда не будет такой боли отпотери, все будет не так реально. «Если Элли это понимает, – подумал Луис, –тогда ей легче будет перенести смерть Гаджа».

– Не надо больше кричать, Элли, – сказал он. – Не будешь жеты теперь все время плакать.

Будет.., по крайней мере, еще минут пятнадцать. Еще до того,как она перестала плакать, ее потянуло в сон. Может, она уже уснула к томувремени, как часы внизу пробили десять.

«Храни его живым, Элли, если ты так хочешь, – подумал Луис ипоцеловал дочь. – Такое отступление – нездоровое явление, черт возьми, но я такпоступил, потому что знаю.., придет день, может, даже в эту пятницу, когда тызабудешь взять с собой фотографию, и я увижу ее лежащей на постели в пустойкомнате, когда ты поедешь покататься на велосипеде по дорожке или когда тыотправишься на прогулку в лес или в гости к МакГовин. Тогда Гаджа с тобой не будет,вот тогда он и исчезнет.., вот где выход для маленьких девочек. Тогда смертьГаджа станет тем, что случилось в 1984 году. Прошлым».

Покинув комнату дочери, Луис мгновение постоял, подумывая(не серьезно, конечно) о том, чтоб пойти лечь спать.

Он-то знал, что на самом деле нужно ему, и собиралсязаняться этим…

* * *

Луис Алберт Крид сидел и меланхолично напивался. Внизу вподвале стояло пять упаковок светлого пива «Считз». Луис всегда пил пиво. Джадпил пиво. Стив Мастертон пил его. Мисси Дандридж могла при случае выпитьбутылку или две, пока смотрела за детьми («ребенком», – напомнил сам себе Луис,направившись вниз в подвал). Даже миссис Чарлтон, когда заходила к ним, небрезговала ни пивом (если, конечно, это было светлое пиво), ни вином. Однажды,в конце зимы, Чарлтон купила десять коробок светлого пива «Считз» на распродажепивоваров «А В». «Останавливаюсь у вас каждый раз, когда еду к Джулио вОррингтон, – сказала она, – и вы всегда успокаиваете меня бутылочкой „РобертаПаркера“… Но ведь любое пиво в холодильнике – хорошее пиво после долгойпоездки, так? Так выпьем светлого и подумаем о деньгах, которые вы сэкономили».Конец зимы. Тогда все было в порядке. Тогда все было в порядке. Хорошо.., какбыстро и легко все делится на плохое и хорошее.

Луис принес упаковку пива и высыпал банки в холодильник.

Потом взял одну, прикрыл дверцу холодильника и открыл пиво.Медленно, заискивая, появился Черч, но, когда хлопнула дверца холодильника,метнулся в сторону и вопросительно уставился на Луиса. Кот не спешил подходитьближе; слишком часто получал от Луиса болезненные пинки.

– Для тебя ничего нет, – сказал Луис коту. – Все, что тыдолжен был перевести на говно сегодня, ты уже получил. Если хочешь чего-нибудьеще, иди и убей птицу.

Черч спокойно стоял, глядя на Луиса. Выдув полбутылки пива,Луис почувствовал, что голова его почти вернулась на свое место.

– Значит, ты не хочешь есть? – спросил он. – Лень убитького-нибудь на ужин?

Черч не спеша отправился в гостиную, поняв, что ему ничегосъестного не перепадет. Через мгновение Луис последовал за котом.