Бык изменился, в самом деле изменился…

…у мужчин каменные сердца.

Мужнина тоже выращивает, что может…

…он был единственным зверем, о котором я такое слышал.

Это место.., поймав однажды., оно держит тебя.

…Ханратт. Разве не глупое имя для быка?

Мужчина тоже выращивает, что может.., и пожинает плоды.

Это мои крысы и птицы.

…Хладбище.., тайное место, а ты захотел узнать его секрет.

Бык изменился, в самом деле изменился.

Но он был единственным зверем, о котором я такое слышал.

«Чего ты хочешь, Луис, когда дует сильный ветер и лунныелучи высвечивают дорожку в лесу? Хочешь снова взобраться по тем ступенькам? Ониже выглядят как дешевая декорация для фильма ужасов. Все зрители знают, какпросто герою или героине подниматься по таким ступеньками, но в реальной жизниони смоются оттуда.., смоются, словно дым, даже не пристегнув ремнейбезопасности, побегут, побросав все и словно большие крысы, станут всю ночьноситься туда-сюда. Так, Луис, что ты скажешь? Хочешь подняться по лестнице? Тысможешь затащить туда своего сына и уйти?»

Хей-хо… То ли еще будет!

«Изменился… единственным зверем.., большинство извернувшихся кажутся… человек… ты… его…»

Луис свалил пустые банки из-под пива под раковину,неожиданно почувствовав, еще чуть-чуть и его вырвет. Комната закружилась у негоперед глазами.

В это время в дверь постучали.

Долго.., на самом деле это Луису только показалось.., онверил, что стучит у него в голове, что у него галлюцинация… Но стук повторялсяснова и снова, терпеливый и неумолимый стук. И неожиданно, Луис вспомнилисторию с обезьяньей лапкой. Холодный ужас затопил его. Он, кажется, дажефизически ощутил это, словно нашел мертвую руку в холодильнике; мертвую руку,которая неожиданно обрела самостоятельную жизнь и заползла ему под рубашку,вцепившись в тело возле самого сердца. Глупый образ, грубый и глупый, но – ох?Луис не чувствовал, что это глупо. Нет!

Луис, не чувствуя ног, подошел к двери и попытался открытьщеколду трясущимися пальцами. Открывая дверь, он подумал: «Это Пасков. ДругПасков в гости зашел! Стоит там в своих спортивных трусах, по-прежнему живойтакой паренек, только слегка подгнивший. Пасков – друг! Пасков, который сновастанет предупреждать: „Не ходи туда“. Как это в той детской сказочке?.. Не пей,козленочком станешь!..»

Дверь открылась. На пороге стояла темная фигура – темнаядаже на фоне ночи – ночи между Днем Прощания и Днем Похорон его сына. Там стоялДжад Крандолл. Его редкие белые волосы слегка растрепались.

Луис попробовал рассмеяться. Казалось, время повернулоназад. Снова наступил вечер Дня Благодарения. Скоро они возложат закоченевшее,сверхъестественно-тяжелое тело Черча в полиэтиленовый мешок и отправятся впуть. «Ах, не спрашивайте куда, просто пойдем и нанесем визит в Родные Пенаты…»

– Мне можно войти? – спросил Джад. Он вынул пачкуЧестерфильда из кармана рубашки и выудил из нее сигарету.

– Скажи, чего ты хочешь, – сказал Луис. – Уже поздно, а яперебрал пива…

– Чувствую, – ответил Джад и чиркнул спичкой. Ветер погасилее. Тогда он сложил руки чашечкой и снова чиркнул спичкой. Но руки старикадрожали и робкий огонек потух. Старик взял третью спичку, приготовился зажечьее, а потом посмотрел на Луиса, загораживающего вход. – Не могу никакприкурить, – сказал он. – Так, может, мне зайти, а, Луис?

Луис шагнул в сторону, и Джад вошел.

Они сидели за столом на кухне и пили пиво. «Первый раз,когда мы пьем пиво у нас на кухне», – подумал Луис, немного удивившись, когдаони проходили через гостиную. Элли наверху вскрикнула во сне. Они замерли,словно «окаменев» в детской игре. Крик не повторялся.

– Ладно, – сказал Луис. – Что ты тут делаешь в четвертьпервого ночи накануне похорон моего сына? Ты – мой друг, Джад, но в твоихдействиях есть…

Джад выпил пиво, вытер губы рукавом и посмотрел прямо наЛуиса. Взгляд старика был таким твердым, уверенным, что Луис, как нашкодившиймальчишка, отвел глаза.

– Ты знаешь, почему я здесь, – спокойно сказал Джад. – Тыдумал о том, о чем, Луис, думать не стоит. Хуже того, я боюсь, что для себя тыуже все решил.

– Я ни о чем не думал, хотел уже ложиться спать, – ответилЛуис. – Завтра с утра похороны.

– Я несу ответственность зато, что у тебя болит сердце; зато, что – в эту ночь ты не спишь, – мягко сказал Джад. – На мне ведь тоже лежитчасть ответственности за смерть твоего сына.

Луис поднял взгляд, испугавшись.

– Что?.. Джад, ты сошел с ума!

– Ты ведь думал о том, как воскресить Гаджа, – продолжалДжад. – Не отрицай, что думал об этом, Луис.

Луис не ответил.

– Как далеко ты зашел в своих мыслях? – спросил Джад. –Можешь мне сказать? Нет? Я не могу сам ответить на этот вопрос, и я хочу оставатьсяв мире с самим собой, спокойно прожить остаток жизни. Я много знаю о Микмаках…То место всегда считалось святым.., но нехорошим. Станни Б. рассказывал мне обэтом. Мой отец сказал мне то же самое.., но позже. После того, как Слот умер вовторой раз. Сейчас земли Микмаков относятся к землям штата Мэйн, иправительство Соединенных Штатов ведет тяжбу с индейцами, так как индейцытребуют, чтоб им вернули их же собственные земли. Кому это место изначальнопринадлежало? Никто на самом деле не знает, Луис. Никто не знает. Различныелюди борются за заявку на этот участок, но никто ее получить не может. АнсонЛадлоу – пра-пра-внук одного из основателей города – один из них. Еслиудовлетворить требование кого-то из белых, это будет лучше для всех. ЖозефЛадлоу – тот, из-за которого началась тяжба, такой же великий, как КорольГеорг, приехал сюда, когда Мэйн был всего лишь большой провинцией, колониейМассачусетского залива. А потом, после высшего суда, он отправился в Ад, потомучто нечистым способом отобрал заявки на землю у других жителей Ладлоу и уодного парня, которого звали Питер Диммарта. Так вот, Диммарта заявил, чтосможет убедительно доказать свою правоту. К концу жизни Жозеф Ладлоу-Старшийимел мало денег, но много земли, даже подарил две или три сотни акров.

– А об этом нет никаких записей? – спросил Луис, очарованныйрассказом и досадовавший за это на себя самого.

– Да, наши деды все регулярно записывали, – ответил Джад,прикурив новую сигарету от старой. – То же получилось и с землей, которая ныне принадлежиттебе. – Джад закрыл глаза и вздохнул. – Огромная старая карта, вырезанная надереве, раньше стояла на краю Квинсберрийской дороги, там, где та соединяется сОррингтонским шоссе. Там есть заброшенная дорога, ведущая с севера на юг, –Джад невесело улыбнулся. – Но, как говорят, старая карта упала в 1882 году. К1900 году она уже обросла мхом… Из-за неразберихи с заявками Оррингтонскоешоссе повернуло, огибая болота, лет за десять до конца Первой Мировой иразрезало пастбища. Сколько же бед причинила с тех пор эта дорога! А тогда, ещев начале века, судебное разбирательство зашло в тупик.