Луис почувствовал, как волна тошноты поднимается из желудка:слишком много пива он выпил и слишком быстро. Его все-таки должно вырвать.Тяжелое ощущение перегруженного желудка подсказывало: это случится скоро.., ох,как скоро…

– «Ладно, мы все равно ничего сделать не сможем, – сказалтогда Ганнибал. – Мы пойдем, Билл, пусть Господь поможет тебе!» А Билл ответилему: «Бог никогда не помогал мне. Я сам себе помог». Вот тогда Тимми и пошел нанас. Даже жил он неправильно, Луис. Тимми ходил словно старый-старый дед. Онподнимал одну ногу, ставил ее, потом поднимал другую, но создавалосьвпечатление, что он волочит их, словно краб. Когда он подошел ближе, мы увиделикрасные отметины, пересекающие его лицо по косой линии, словно прыщики илималенькие ожоги. Я понял: это те места, где пули из фашистского автоматапрошили его тело. Может быть, они даже отсекли парню голову… И от него воняломогилой. Черный запах, словно что-то внутри у него испортилось. Я увидел, какАлан Пуринтон рукой закрыл рот и нос. Такая ужасная вонь. Казалось, ещечуть-чуть и в голове у Тимми можно будет разглядеть опарышей, какие обычноживут в могилах…

– Остановись, – грубо перебил старика Луис. – Я уже послушалдостаточно…

– Еще нет, – сказал Джад. Он сказал это серьезно и устало. –Еще нет. Я не могу, чтобы тот ужас опять повторился. Никто не может понять, какэто плохо, пока это не случилось. Он был мертв, Луис. А теперь снова сталживым. И он.., он.., он многое познал.

– Многое познал? – Луис подался вперед.

– Конечно. Тимми сперва долго смотрел на Алана, ухмыляясьсмотрел.., так что мы видели его гнилые зубы, а потом он заговорил низкимголосом. Ощущение было такое, что Тимми впитал в себя естество могилы, впиталвсеми порами своего тела. «Твоя жена, Пуринтон, еб… с человеком, которыйработает в аптеке. Что ты об этом думаешь? Она кричит, когда он входит в нее.Что ты думаешь об этом?» Алан, он словно задохнулся. Было видно, как словаТимми сразили его наповал. Алан, он сейчас в доме престарелых в Гарденере.., покрайней мере, это последнее, что я о нем слышал.., ему сейчас должно перевалитьза девяносто. А тогда, только это случилось, ему было сорок или около того, иходило много разговоров о его второй жене. Она приходилась ему троюроднойсестрой, и переехала в наши края с Аланом и его первой женой, Люси, еще передвойной. Люси умерла, и через года полтора он женился на этой девушке, Лаурине,так ее звали. Ей было не больше двадцати четырех, когда они поженились. И о нейуже тогда говорили разное. Если бы ты ее увидел, ты бы назвал ее свободной илегкомысленной. Но Лаурина считала, что любая женщина может быть немножкораспущенной. И может быть, Алан о чем-то догадывался, потому что закричал:«Заткнись! Заткнись, или я вколочу тебе эти слова обратно!» «Заткнись, Тимми!»– приказал Билл, а выглядел он изможденным. Ну, знаешь, словно его сейчас вытошнитили он умрет, а может, случится и то, и другое. «Заткнись, Тимми!» Но Тимми несделал этого. Он посмотрел на Джада Андерсона и сказал: «Этот внук, которого тытак ждешь, доведет тебя до смерти, старик. Деньги – вот все, что ему будетнужно.., деньги, о них он только и будет думать. Он выгребет все, что можно изБангорского Восточного Банка. Сделает он это для тебя, но за твоей спиной онбудет смеяться над тобой.., он и его сестра… Старик-Деревянная Нога – так онистанут называть тебя», – говорил Тимми и, Луис, только тут я понял, какизменился его голос. Теперь его голос звучал подло. И эти слова о правнукеДжорджа.., и ты знаешь, Тимми, как потом выяснилось, говорил правду.«Старик-Деревянная Нога, – повторил Тимми. – Но твои внучки не остановятся, потомучто будут знать, что ты беден, как церковная крыса, после того как все потерялв 38. А сам-то ты не хочешь заткнуться, Джордж? Или, может, ты попросишь своихвнучков заткнуться?» Джордж тогда повернулся и пошел прочь, только деревяннаянога его подвела, и он споткнулся, упал на ступеньку веранды Билла, опрокинулкувшин с пивом. Он был белым, Луис, как твоя мать. А поднявшись на ноги, Билл,он заревел на мальчишку: «Тимми, прекрати! Ты должен прекратить!» Но Тимми непрекратил. Он рассказал гадость о Ганнибале и потом кое-что сказал обо мне…Ганнибал уже тогда был.., грабителем.., я так скажу. Конечно, он былграбителем, это точно. Ужасно! И мы отправились назад, а потом побежали,потащили Джорджа за руки, потому что он не мог сам идти. Ремни протеза съехали;ботинок перекосился и волочился за ним по траве. Последний раз я видел ТиммиБатермена.., когда он стоял на заднем дворе Батерменов, за веревкой для белья.Лицо его было красным в лучах заходящего солнца, с теми отметинами.., волосы унего были взъерошены и грязны.., и он смеялся и визжал снова и снова;«Деревянная Нога! Старик-Деревянная Нога! И.., рогоносец! А с ним сукин сын! Досвидания, джентльмены! До свидания! До свидания!» – а потом он засмеялся, нопродолжал кричать.., точнее.., что-то внутри его кричало.., и кричало.., икричало…

Джад остановился. Его грудь вздымалась и опускалась слишкомбыстро.

– Джад, те вещи, что сказал вам Тиммоти Батермен,оказались.., правдой? – спросил Луис.

– Да, правдой, – пробормотал Джад. – Иисус! Это была правда…Вот тогда я побыстрее махнул в публичный дом в Бангоре. Мужчине не так многонадо, хотя не скажу, что пошел прямо туда, никуда не сворачивая. Мне нужнобыло.., может быть.., утонуть в чьей-то плоти. Отдать какой-то женщине то, чтомужчина не может принести домой, чтобы поделиться с женой. Люди скрывают своеисподнее, Луис. Это ужасно, то, что я сделал, и ощущение вины преследовало менявосемь или девять лет, а Норма, она не оставила бы меня, даже если бы знала… Нокое-что вместе с ее смертью ушло навсегда. Кое-что очень дорогое для меня.

Глаза Джада были красными, опухшими и потускневшими. «Слезыстариков неприятны», – подумал Луис. Но когда Джад протянул руку Луису, Луискрепко пожал ее.

– Он сказал нам только плохое, – через мгновение продолжалстарик. – Только плохое. Один Бог знает, что есть жизнь одного человека, ведьтак? Через два или три дня, Лаурина Пуринтон уехала из Ладлоу, и люди, те, ктовидел, как она садилась в поезд, говорили, что у нее было два огромных синяка ичемодан с ее пожитками. Алан.., он никогда не говорил об этом. Джордж умер в1950 году, и если и оставил потомков, то я никогда не слышал ни о его внуке, нио его внучке. Ганнибала вышибли со службы, потому что случилось нечто, похожеена то, что предсказал Тиммоти Батермен. Просто я не хочу говорить об этом –тебе не знать.., но скажем так: незаконное присвоение городской собственности,и это будет близко по смыслу, я так считаю. Пошли разговоры, что он едва не проворовался,но вообще разговорами все и кончилось. Увольнение со службы – это для него былосуровым наказанием, ведь он всю жизнь строил из себя большого человека.., новсе предсказания Тимми пошли на пользу этим людям. То есть, вот, что я имел ввиду… Людям всегда тяжело, когда им говорят правду в глаза, но иногда этонеобходимо. Ганнибал устроился в Восточный Центральный госпиталь, сразу послевойны. Алан Пуринтон стал одним из самых щедрых людей. А у старого ДжорджаАндерсона было единственное желание: до конца своих дней работать на почте… Иплохо лишь то, что приходится говорить об этом. Плохо, что нам приходитсяпомнить о плохом.., но мы знаем, чего опасаться. Тиммоти Батермен отправился навойну хорошим, обычным ребенком, может, немножко туповатым, но добрым. Тварь,которую мы увидели в тот вечер в лучах заходящего солнца, – это было чудовище.Может, это был зомби, дух или демон. А может, у такой твари и вовсе имени нет,но Микмаки о таких как Тимми, все знали, не важно с именем они или без.