– Откуда? – онемев, спросил Луис.

– Что-то было в том прикосновении Вакиньяна… – ровнопроговорил Джад. Глубоко вздохнув, он мгновенно подождал, откинулся на спинкустула, посмотрел на часы. – Тяжелый день. Уже больше часа, Луис. Я рассказалраз в девять больше того, что собирался рассказать.

– Сомневаюсь, – возразил Луис. – Слишком красноречиво тыговорил. Но скажи: чем закончилась та история?

– Через две ночи в доме Батерменов случился пожар, –рассказал Джад. – Дом сгорел. Алан Пуринтон сказал, что Тварь погибла в огне.Керосин вспыхнул сразу в нескольких местах. Там еще три дня стоял запах дыма.

– Оба сгорели?

– Да. И отец и сын. Но они умерли раньше. Папаша дваждыпрострелил грудь своего сынка. Стрелял он из старого кольта. Пистолет нашли вруках Билли Батермена, словно он после застрелился. Все выглядело так, словносначала он убил своего мальчика, уложил труп на кровать и поджег дом, а потомон сел в свое любимое кресло у радиоприемника и взял в рот дуло кольта, сорокпятого калибра…

– Боже, – только и сказал Луис.

– Они замечательно обуглились, и местный врач сказал, что унего такое впечатление, что Тиммоти Батермен умер за две-три недели до пожара.

Наступила тишина.

Потом Джад все же продолжил:

– Я не преувеличиваю, когда говорю, что я мог стать причинойтого, что твой сын умер, Луис. Микмаки знали то место, но ничего не знали отом, кто именно создал его. Микмаки же не всегда тут жили. Они пришли, кажется,из Канады, а может, даже из Азии, из Славянских земель. Они прожили тут, вМэйне, тысячу лет, а может, и две тысячи… точно нельзя сказать, потому что онипочти никаких следов не оставили на этой земле. А теперь они ушли… и пришли мы,хотя наши следы надолго останутся на этой земле, не важно. Но место выглядит неслишком-то реальным для тех, кто живет тут, Луис. Никто не владеет им, и онотак и остается тайным. Оно – злое, проклятое место, и я поступил неправильно,когда отвел тебя туда, похоронить кота Элли. Теперь я это понимаю. Это местомогущественно, и ты должен его остерегаться, если хочешь, чтоб с твоей семьей итобой все было хорошо. Я не хочу бороться с этим. Ты спас жизнь Нормы, и яхотел что-то сделать для тебя, а это место повернуло все мои благие намереньяво вред. Оно сильное.., и я думаю, его сила накатывается время от времени,словно фазы луны. Раньше оно было лишено силы, а теперь я замечаю, что силавозвращается. И я боюсь, что злая сила воспользовалась мной, чтобы через тебядотянуться до твоего сына. Ты видишь, что я наделал, Луис? – его глаза смольбой смотрели на Луиса.

– Ты говоришь, что то место знало о предстоящей смертиГаджа, я так понимаю? – сказал Луис.

– Нет. Я говорю, что то место могло убить Гаджа, потому чтоя рассказал тебе о его силе. Я говорил тебе: может оказаться, что это я изсамых хороших побуждений убил твоего сына, Луис.

– Я не верю в это, – дрожа, проговорил Луис. – Нет. Этого неможет быть.

Он крепко сжал руку Джада.

– Завтра мы похороним Гаджа. Похороним его в Бангоре. И вБангоре он и останется. Я не хочу перетаскивать его на Хладбище ДомашнихЛюбимцев или еще куда.

– Пообещай мне, – грубо попросил Джад. – Пообещай!

– Я обещаю, – сказал Луис.

Но где-то в глубине он презирал свое обещание.., и егообещание было нарушено.

Ничего не случилось.

Все это: гудящие грузовики «Оринго»; пальцы, которыеприкоснулись к джемперу Гаджа, а потом и сам Гадж, красиво раскатанный… Речел,появляющаяся на людях в домашнем халате; Элли, носящаяся с фотографиями Гаджа итащившая его складной стульчик к себе в кровать, слезы Стива Мастертона; дракас Ирвином Голдменом; ужасная история о Тимми Батермене, которую рассказал ДжадКрандолл, – все это заполнило голову Луиса Крида, все это пронеслось передним.., все, что случилось с тех пор, как он помчался за своим сыном,выскочившим на дорогу. За спиной у него пронзительно закричала Речел… «Гадж,возвращайся! Не беги дальше». Но Луис не расточал в беспорядке вздохи. Событиянадвигались, надвигались, и, конечно, кое-что и в самом деле случилось: Луисуслышал рев приближающегося по дороге грузовика, что-то повернулось в егоголове, и он услышал, как Джад Крандолл говорил Речел в первый день ихпребывания в Ладлоу: «Вы только приглядывайте за дорогой, миссис Крид. По этойдороге ездит много больших грузовиков».

Гадж уже спускался по откосу, переходящему в обочину 15шоссе, его сильные ножки скользили, и в мире все было бы правильно, если бы онупал и растянулся, но он не падал, а все шел дальше, а грохот грузовикастановился все ближе и ближе Грохот становился громче – рычащий звук, которыйЛуис иногда слышал, лежа в кровати, когда грезил на грани сна. Потом послышалсяутешающий визг тормозов, но сейчас этот звук ужаснул Луиса.

«О, мой бог, великий Иисус, дай мне поймать Гаджа! Не дайему выскочить на дорогу!»

Луис рванулся из последних сил и прыгнул, бросив тело прямои параллельно земле, словно футболист19, пытающийся перехватить противника,схватить его за ноги. Луис видел свою тень, скользящую над травой, вслед заним, и вспомнил о воздушном змее, «ястребе», тень которого вот так же скользилапо полю миссис Винтон.., и вслед за Гаджем, Луиса вынесло на дорогу. ПальцыЛуиса схватили малыша за джемпер.., а потом Луис подхватил малыша…

Он отбросил его назад и приземлился, ударившись скулой одорожку, ведущую к дому, разбил себе нос. Его яйца отозвались сильной болью…«Оххх, если бы я знал, я бы не стал нынче играть в футбол, и всегда бы носилплавки, а не семейные трусы». Но та боль и боль разбитого носа ушли на заднийплан, когда он услышал оскорбленные завывания Гаджа, который приземлился наплечи, упал на спину на краю лужайки, ударившись головой. Через мгновение егоплач утонул в реве пролетевшего мимо грузовика, гудок которого звучал почтипобедно.

Луис, переполненный злостью, приподнялся, держась руками заниз живота, а потом, придя в себя, взял сына на руки. Через мгновение к нимприсоединилась Речел, истерически кричавшая на Гаджа:

– Никогда не выбегай на дорогу, Гадж! Никогда! Никогда!Дорога – плохая! Плохая!

А Гадж был так удивлен этими поучениями, что пересталплакать и кричать, а стал таращиться на свою мать.

– Луис, ты разбил нос, – сказала Речел, а потом обняла еготак неожиданно и сильно, что на мгновение Луису показалось, что он больше несможет дышать.

– Это не самое худшее, – сказал он. – Речел, мне кажется, ястал кастратом. О, мальчики мои, как больно!