Такие мысли появились бы и у Луиса Крида, если бы онзадумался о том, что последует за похоронами его сына – Гаджа Уильяма Крида,состоявшимися семнадцатого мая; но любая рациональная мысль или попыткареалистически подойти к происходящему оборвалась на похоронах, где произошланеприятная стычка с тестем (само по себе плохо), что вызвало еще более ужасныепоследствия – финал возмутительной мелодрамы. Страшный скандал стал лишь тойпоследней каплей, которой не хватало Речел, чтобы затрястись и разрыдаться в ВосточнойКомнате морга «Брукинса-Смита», где в закрытом гробу лежал Гадж, и тогдаСаррендра Харди вывел ее в фойе.

Ирония произошедшего в том, что Речел почти не участвовала вфинальном эпизоде драмы Кридов… Одно можно сказать: стычка между Луисом и мистеромИрвином Голдменом произошла не во время «утренних часов посещения» (с 10 до11.30), а во время «вечерних часов посещения» (с 14 до 15.30).

Речел утром в морге не была: она просто не могла. Она сиделадома с Джадом Крандоллом и Стивом Мастертоном, а Луис еще не знал, получитсяили нет у него то, что он задумал сделать через сорок восемь часов без помощиДжада и Стива.

Для Луиса и для остальных членов его семьи было хорошо то,что рядом с Луисом оказался Стив. Из-за потрясения от смерти сына Луис был не всостоянии принимать какие-либо решения; даже не мог сделать что-нибудь стольнезначительное, как, например, укол жене, чтоб облегчить ее страдания. Луисдаже не заметил, что Речел, явно стремившаяся в морг во время «утренних часовпосещения», пыталась уехать из дома в домашнем халате, который, к тому же,неправильно застегнула. Ее волосы были немыты и непричесаны, спутались. Подглазами темнели синяки, а сами глаза запали так глубоко, что лицо казалосьнеживым. Тело стало вялым, что сразу отразилось на ее лице. В то утро онасидела за столом, ела недожаренный тост и говорила отдельные фразы, не имеющиеотношения к происходящему. Наконец, она резко заявила:

– Насчет меха для вина, который ты хочешь купить, Луис…

Луис последний раз говорил о мехе для вина в 1981 году.

Луис только кивнул и пошел завтракать. На завтрак он съелчашку «Кокао Беарс». «Кокао Беарс» было одним из самых любимых блюд Гаджа, и вэто утро Луис хотел на завтрак именно их. В то утро Луис выглядел нарядно всвоем лучшем костюме – не черном (Луис не любил черных костюмов), а втемно-шоколадном. Он побрился, помылся и причесал волосы. Выглядел он хорошо,так, словно и вовсе забыл о случившемся.

Элли надела синие джинсы и желтую кофточку. С собой, садясьза стол, она прихватила фотографию. На фотографии, сделанной поляроидом, былиЛуис и дети. Фотографировала Речел в последний день рождения Елены. Гаджполучился смешным, улыбающимся из глубин уменьшенной копии лыжной парки; онсидел на скоростных санках Элли, куда она сама его усадила. Речел, заглянувчерез плечо Элли на фотографию, улыбнулась Гаджу. Малыш на фотографии улыбалсяей в ответ.

Фотографию Элли принесла, но много говорить не стала.

Луис не мог следить ни за женой, ни за дочерью. Он елзавтрак, мысленно снова и снова возвращаясь к случившемуся. Мысленно Луиспридумывал разные окончания произошедшему. Например: Гадж пошлепал дальше,когда они закричали…

Стив, вот кто хорошо видел, что на самом деле происходит сРечел и Элли. Это он не позволил Речел выходить утром. «Прощание» былономинальным – гроб стоял закрытым. «Если бы его открыли, – подумал Луис, – всебы с криками разбежались, да и я тоже, наверное, струсил бы». Элли Стив тоже никудане пустил. Речел протестовала, Элли просто уселась, молчаливая и угрюмая,сжимая в руках фотографию Гаджа.

Именно Стив сделал Речел укол, в котором она так нуждалась,и дал Элли выпить ложечку бесцветной жидкости. Элли, обычно скулящая ипротестующая против всего, связанного с медициной – правда, медициной другогорода, – выпила лекарство молча и без гримас. В десять часов она снова уснула всвоей кровати, так и не выпустив фотографию из рук, а Речел села у телевизорасмотреть «Колесо Фортуны», очень медленно отвечая на вопросы Стива. Она словноокаменела. Вид у нее был какой-то потерянный, а взгляд задумчивый, как усумасшедшего, которого побеспокоили.., напугали…

Джад, конечно, сделал все необходимое. Он подготовилпохороны, как сделал это три месяца назад, когда умерла его жена. Но именноСтив Мастертон отвел Луиса в сторону, прежде чем тот уехал из дома.

– Я присмотрю за Речел до полудня. Может, к тому времени онапридет в себя, – сказал он Луису.

– Ладно.

– Укол отключил ее. Твой друг, мистер Крандолл, сказал, чтоон останется здесь на весь день и присмотрит за Элли.

– Правильно.

– ..поиграет с ней в Монополию или что-то еще…

– Угу.

– Но…

– Правильно.

Стив замолчал. Они стояли в гараже, на территории Черча, втом помещении, куда кот приносил мертвых птиц и крыс, предназначенных Луису.Снаружи светило весеннее солнце, и малиновка пролетела мимо гаража, направляясьдальше, через дорогу, словно торопясь по неотложным делам куда-то. Может, оно итак.

– Луис, – сказал Стив, – ты должен держаться.

Луис посмотрел на Стива, словно что-то вежливо спрашивая. Немного сказал Стив (Луис почему-то думал, что если станет спешить, то спасетжизнь своему сыну), но мало что отложилось в голове Луиса.

– Ты, кажется, ничего не замечаешь, – продолжал Стив, – ноЭлли ни с кем не хочет разговаривать, а Речел так потрясена, что потребуетсямного времени, прежде чем она придет в себя.

– Правильно! – ответил Луис, вложив в это слово силу и какможно больше чувства. Он и сам не знал, почему. Стив положил руку на плечоЛуиса.

– Луис, – сказал он, – ты им очень нужен. Может быть,больше, чем когда– либо… Пожалуйста.., я сделал твоей жене укол, но.., ты..,посмотри, Луис, ты уезжаешь.., о, Боже, Луис.., это же словно месса какая-то! –в конце Стив почти кричал.

Луис выглядел чем-то слегка встревоженным.

– Точно, – сказал он и снова увидел Гаджа, бегущего черезлужайку с шоссе. Они кричали Гаджу, чтоб он вернулся, но не докричались..,похоже, играя, он решил убежать за дорогу от мамочки и папочки.., а когда онипогнались за ним… Луис быстро обогнал Речел, но Гадж сильно вырвался вперед.

Гадж смеялся; Гадж убегал от папочки, для него это былаигра. Луис догонял его так медленно. Гадж сбежал вниз с лужайки по неухоженномукосогору на край 15 шоссе; а Луис на бегу молился, чтоб Гадж упал. Когдамаленькие дети быстро бегут, они почти всегда падают, потому что не слишкомхорошо могут управляться со своими ногами, пока им не исполнится лет семь иливосемь. Луис молил Бога, чтобы Гадж упал, упал, да, упал и в кровь разбил себеносик. Кровь потом быстро остановили бы… А молился Луис потому, что услышал ревприближающегося грузовика – одного из десятиколесных гигантов, что без усталимотались взад-вперед между Бангером и заводом «Оринго». Тогда Луис закричал,зовя Гаджа; он решил, что Гадж услышит его и остановится. Гадж понял: игракончилась. Его родители не кричали так на него, когда играли. Гадж попыталсязабраться назад, на паребрик, а грохот грузовика уже стал очень громким. Егогрохот, как казалось, заполнил весь мир. Гром. Луис метнулся вперед. Его теньпонеслась над землей, словно тень «ястреба», в марте пронесшегося надпрошлогодней травой на поле миссис Винтон. Луис на мгновение поверил, чтокончики его пальцев успеют схватить Гаджа. И тогда Гадж рванулся вперед,ожидая, что отец поможет ему. А грузовик гремел, грузовик сверкал на солнце хромированнымжелезом, грузовик ревел, трубил… Все это случилось в воскресенье, три дняназад.