– Пока тебя с Элли не было, Черч притащил домой крысу, –сказала Речел и попыталась улыбнуться. – Конечно, было неприятно.

– Ах, Речел, я не знал, – Луис надеялся, что его голос непрозвучит чересчур виновато. – Это разве плохо?

Речел села на ступеньку. Она была в розовой ночной рубашке,лицо без грима, и лоб сверкал в электрическом свете; волосы были стянуты назатылке резинками в короткие хвостики. Выглядела она, словно маленькая девочка.

– Я позаботилась обо всем, – сказала она, – но ты знаешь, явышвырнула кота за дверь с помощью вакуумного пылесоса, когда он решил остатьсяохранять.., труп. Эта тварь рычала на меня. Черч раньше никогда не рычал. Он,кажется, изменился. Ты не знаешь, может, у него чума или что-то похуже? А,Луис?

– Нет, – медленно ответил Луис, – но если ты хочешь, яотвезу его к ветеринару.

– Я хочу, чтобы все шло нормально, – сказала Речел ибеззащитно посмотрела на мужа. – Ну, так ты идешь? Я пойду спать.., я знаю, тыработаешь, но…

– Конечно, – ответил он так, словно занимался какой-тоерундой. Но ведь на самом деле он ничем важным не занимался.., он ведь знал,что никогда не напишет этот отзыв, потому что не путь превышения престижа, азавтрашний день принесет еще какие-нибудь новости. Кот принес крысу, ведь так?Крыса, которую принес Черч, это точно, была разодрана на кровавые куски, свыпущенными кишками, а может, и без головы. Да. Черч принес крысу. Крысу дляЛуиса.

– Пойдем спать, – сказал Луис, выключая свет. Луис и Речелвместе поднялись по лестнице. Луис обнял ее за талию.., а потом в спальне любилее так хорошо, как только мог. И входя в нее, жесткий, с хорошей эрекцией, онприслушивался, как жалобно, словно подвывая, стонал за разукрашенными морозомокнами зимний ветер. Луис удивился коту Черчу, раньше принадлежавшему егодочери, а теперь ему самому, удивляясь, где он сейчас, кого выслеживает илиубивает. «Мужское сердце более жестокое», – подумал он. А ветер продолжал петьсвою похоронную песнь. И не где-то там, в многих милях отсюда, где лежала НормаКрандолл, которая скоро воссоединится с сыном Луиса; Норма в сером, под металл,американском гробу, стоящем на каменной плите в склепе «Моунт Хопа»… Владелецпохоронного бюро напихал ей за щеки много хлопка, чтобы они не ввалились…

Элли исполнилось шесть лет. В день рожденья она приехала изшколы домой в бумажной шляпе и привезла несколько рисунков, которые подарили ейее друзья; они специально нарисовали эти рисунки для нее (на лучших из них Элливыглядела как дружелюбно настроенное пугало). Еще она привезла захватывающуюисторию о том, как хлопала в ладоши на школьном дворе во время перемены.Эпидемия гриппа прошла. В университете только двух студентов отправили вбольницу в Бангор; и Саррандра Гарди спас жизнь одному юноше с ужасным именемПетер Гумпертон, у которого после того, как его доставили в лазарет, началиськонвульсии. Речел увлеклась и часами смотрела передачи со светловолосыммальчишкой-болтуном из «А В» из Бревера и напыщенно все ночи напролет читала Луисунотации о том, как складывать джинсы.

– ..хотя, может, это годится только на то, чтобы бытьнапечатанным на туалетной бумаге, – каждый раз добавляла она в конце.

– Если все это выжать, то, может, в комментариях этогопаренька найдется пара дельных мыслей, – примирительно ответил Луис.

Речел смеялась аж до слез.

Синий, холодный февраль прошел и начались дожди, мартовскиезаморозки, оттепели, казалось, стали ярче светить оранжевые фонари вдольдороги. Скоро большая часть горя Джада Крандолла ушла…того горя, которое, какутверждают психологи, отступает через три дня после смерти любимой, но ещесильно в течение четырех-шести недель, в большинстве случаев, как и пришедшеена смену зиме время года, которое жители Мэйна называли «глубокой зимой». Но времяидет, время склеивает человеческие чувства, пока они не превращаются во что-товроде радуги. Сильная печаль станет слабее, мягче; слабая печаль превратится всожаление, а сожаление – в воспоминание, – процесс, который занимает от года дотрех лет, если все нормально. Пришел день, когда пора стало подстригать Гаджа.Луис увидел, что волосы его сына потемнели; обрадовался этому и чутьопечалился, но только в глубине души.

Приближалась весна.

Луис Крид верил, что последний по-настоящему счастливый деньв его жизни – 24 марта 1984 года. То, что случилось дальше, обрушилось на егосемью смертоносной ношей. Им осталось всего семь недель покоя и за эти семьнедель не произошло ничего выдающегося. Луис предполагал, что даже если бы небыло последующих, ужасных событий, март 1984 года он запомнил бы навсегда. Дни,которые были неподдельно хорошими – хорошими в любом смысле – редко так бывает.На самом деле это длилось чуть меньше месяца – редкий дар при любыхобстоятельствах. Луису даже стало казаться, что Бог, в своей безграничноймудрости, подарил им время, когда отступают все невзгоды.

Было воскресенье. Луис сидел дома с Гаджем, в то время какРечел и Элли отправились по магазинам. Они уехали в Джадом в его старом игрохочущем пикапе «1Н-159», не потому, что их большой автомобиль забарахлил, апросто потому, что старику была приятна их компания. Речел спросила Луиса,сможет ли он посидеть с Гаджем, и он ответил, что, конечно. Он был рад тому,что Речел уезжает; после зимы в Мэйне, в Ладлоу, он стал считать, что ей большенадо бывать на людях. Речел по-прежнему выглядела подтянутой и свежей, но Луисупоказалось, что она стала чуть безумной.

Гадж проснулся около двух часов дня, завозился и был явно нев духе. Он нашел Ужасных Двойняшек и утащил куклы к себе. Луис несколько раз,безуспешно, попытался придумать занятие ребенку, но Гадж играть не хотел.Что-то пошло не так. У ребенка бурлило в животике, и Луису это не понравилось,тем более, что он увидел синий мраморный шарик. Это был один из шариков Элли.Ребенок мог проглотить игрушку. Луис убрал шарик – надо было убрать все, чтоГадж мог запихнуть в рот, но это решение, несомненно похвальное, нельзя былопретворить в жизнь и одновременно развлекать ребенка.

Луис прислушался к шуму весеннего ветра, посмотрел наоблака, играющие светом и тенью на соседнем поле. Поле это принадлежало миссисВинтон. Неожиданно Луис подумал о «ястребе», которого купил пять или шестьнедель назад на обратной дороге из университета. А ведь мог тогда купитьчто-нибудь другое!

– Гадж! – позвал Луис.

Гадж нашел под кроватью зеленый фломастер и теперь тщательнораскрашивал одну из любимых книжек Элли «Еще немного дров в костерсоперничества брата и сестры», – подумал Луис и усмехнулся. Если Элли необратила внимания на то, что Гадж разукрасил бяками-закаляками ее любимую «Гдеобитают дикие звери» раньше, чем Луис отобрал ее у малыша, то Луису и впрямьстоит помолчать об уникальной избалованности Гаджа.