– Если все было так, как ты рассказываешь, я простовосхищаюсь тобой, – сказал ей Луис.

– Однако, ты думаешь совершенно по-другому, – сказала Речелс уверенностью, считая, что она выше этого. Луис не стал протестовать. Онрешил, что его жена может, при известных обстоятельствах, избавиться от своихстрахов, прогорклых воспоминаний, которые преследовали ее так долго.., вовсяком случае, от большей их части. Луис Крид не был психиатром, но знал: такиержавые, полузабытые страхи есть у любого человека, и люди вынужденывозвращаться к этим воспоминаниям, ворошить их, даже если рана при этомначинает снова болеть, словно уродливые и зловонные гнилые зубы в черныхкоронках воспаленных нервов; зубы с больными корнями. Остается это в забытых,вредных подвалах памяти: если Бог – добро, то Он дремлет где-то в ее самыхкрепких снах. В своих откровениях Речел могла зайти так же далеко, как и внедоверии.., это говорило не только о ее храбрости. Луис боялся за жену, носейчас он приободрился.

Теперь он сел и включил свет.

– Да, – проговорил он. – Я восхищаюсь тобой. И если мненеобходимы причины для.., для настоящей ненависти к твоим родителям.., вот однаиз них. Ты никогда не должна была оставаться с Зельдой одна, Речел. Никогда.

Словно ребенок – восьмилетний ребенок, с которым случилосьчто-то невероятное… Речел заявила Луису:

– Луис, это же была Еврейская Пасха!..

– Меня не волнует причина, – ответил Луис с неожиданнонахлынувшей сильной яростью, которая заставила Речел аж отшатнуться от мужа. Онвспомнил студентов, подрабатывающих сиделками, тех двух практиканток, которыхзлая удача привела в первый день семестра на работу, именно тогда, когда умерПасков. Одна из них, упрямая дамочка по имени Клара Шаверс, вышла на работу наследующий день и работала так хорошо, что даже на миссис Чарлтон произвелавпечатление. Другую они больше никогда не видели. Луис не был удивлен и непорицал ее.

"Откуда брались сиделки? Они были из службыдипломированных Медсестер.., они ушли, оставив восьмилетнего ребенка сумирающей сестренкой, возможно, совершенно ненормальной. Почему? Потому чтобыла Еврейская Пасха. И потому, что элегантная Дора Голдмен не могла вынестивонь в это особое для евреев утро, вынуждена была уехать из дому. Речел однаосталась на дежурстве. Хорошие родственнички! Дежурила Речел. Восемь лет,косички, кофточка армейского покроя. Речел дежурила, вдыхала вонь. Может, онине отправили ее в лагерь «Закат в Вермонте» на шесть недель только для того,чтобы она дежурила у постели своей умирающей, безумной сестры?.. Десять новыхнаборов рубашек и джемперов для Гаджа и шесть новых платьев для Элли, и «яоплачу вашу учебу в институте». Но где же была чрезмерно раздутая чековаякнижка, когда ваша дочь умирает от менингита спинного мозга, а другая ваша дочьсидела с ней, вместо медсестры, вы – ублюдок? Где были ваши дипломированные,с…е сиделки?

Луис встал с кровати.

– Куда ты? – встревожилась Речел.

– Принести тебе валлиума.

– Ты знаешь, я не…

– Сегодня вечером стоит его принять, – сказал Луис.

* * *

Речел приняла таблетку, а потом рассказала мужу остальное.Ее голос стал печальным я задумчивым. Транквилизатор выполнил свою работу.

Кто-то из соседей вывел восьмилетнюю Речел из кустов, гдеона спряталась, сидела на корточках и рыдала: «Зельда умерла!» Снова и снова. УРечел из носа пошла кровь. Она вся перемазалась. Кто-то из соседей вызвал«скорую помощь», а потом позвонил ее родителям. После того, как Речелостановили кровотечение, влили в рот чашку чая и скормили две таблеткиаспирина, она смогла сказать, где ее родители… Голдмены поехали в гости кмистеру и миссис Каброн на другой конец города. Питер Каброн был бухгалтеромпредприятия отца Речел.

В тот же вечер в доме Голдменов произошли огромные перемены.Зельду увезли. Ее комнату вычистили и продезинфицировали. Убрали мебель.Комната стала напоминать голую коробку. Позже.., много позже, она сталамастерской Доры Голдмен. В этой комнате мать Речел занималась шитьем.

В ночь после смерти Зельды, Речел впервые приснился кошмар.Когда Речел проснулась в два часа ночи, зовя свою мать, она с ужасомобнаружила, что во сне встала с кровати. Трясясь от страха, она вернуласьобратно. Это Зельда позвала ее на прогулку! Адреналин пропитал тело Речел, ипосле всего выяснилось, что во сне Зельда тащила ее за кофточку из постелигулять.

Речел сопротивлялась, пытаясь не дать Зельда задушить ее восне. Все просто и элементарно, дорогой Ватсон. Просто для каждого, кроме самойРечел. Речел была уверена, что Зельда обязательно отомстит ей из потустороннегомира. Зельда знала, что Речел радовалась ее смерти. Зельда знала, что Речелвырвалась из дома, сообщая, радостно сообщая всем и каждому: «Зельда умерла!Зельда умерла!» Кричала и срывала голос, смеялась, а не вопила от страха.Зельда, зная, что умирает, могла просто наградить Речел менингитом спинногомозга. Тогда спина Речел скоро искривится, изменится, а потом Речел будетлежать на кровати, медленно превращаясь в чудовище; ее руки станут как клешни.

И еще, она будет кричать от боли так, как кричала Зельда,потом начнет мочиться в кровать и, наконец, она задохнется. Это – месть Зельды.

Речел никому не говорила об этом – ни матери, ни отцу, нидоктору Мюрею, который, когда Речел на следующий день начала жаловаться на болив спине, поставил ей диагноз: растяжение продольных мышц спины, а потомпопросил Речел («достаточно жестко так поступать», – для себя решил Луис) непритворяться. Она должна помнить, что недавно умерла ее сестра – так сказал ейдоктор Мюрей. Родители Речел оказались унижены в своем горе, и для Речел былосамое неподходящее время привлекать к себе их внимание. Только когда боли вспине ослабли, Речел поняла, что никогда тепсрь Зельде не добраться до нас; чтоникто не накажет ее. Еще много месяцев (так Речел сказала Луису) она все ещепросыпалась от кошмаров, в которых ее сестра умирала снова и снова. Лежа всвоей кровати в темноте, Речел часто заворачивала руки за спину и, касаясьсвоего позвоночника, пыталась уверить себя, что все в порядке. Ужасныепоследствия этих снов: она часто думала, что дверь туалета может с грохотомоткрыться, и Зельда, посиневшая и скрученная, шатаясь, выйдет оттуда. В такиеминуты глаза Речел округлялись, блестя белками. А у Зельды посиневший языквываливался наружу, проползая меж губ, руки превращались в клешни для убийства.Старшая сестра бросалась на Речел, стараясь добраться до ее позвоночника…

Речел не пошла на похороны Зельды, и с тех пор не ходила нина какие похороны.

– Если бы ты рассказала мне об этом раньше, черт возьми,много стало бы понятно.

– Луис, я не могла, – просто ответила Речел. Ее голоспрозвучал совсем сонно. – С тех пор я была.., у меня была небольшая фобия вэтом вопросе.