– Бумей летит! – кричал Гадж отцу. Луис обнял Гаджа за плечии поцеловал мальчика в щечку, которую ветер раскрасил в розовые тона.

– Я люблю тебя, Гадж, – сказал он. Это касалось только ихдвоих. Все было правильно.

Гадж, которому жить оставалось всего два месяца, засмеялсяпронзительно и радостно.

– Бумей летит! Бумей летит, пап!

* * *

Они забавлялись со змеем, пока не приехали Речел и Элли.Луис и Гадж так высоко подняли змея, что едва не упустили нить. «Ястреб» почтирастаял в небесах – превратился в маленький черный силуэт в небе.

Луис обрадовался, увидев своих дам, и зашелся от смеха,когда Элли сперва упустила нить, а потом погналась за катушкой по пожухлой,прошлогодней траве и, поймав ее, попыталась распутать нить. Но появление жены идочери чуть изменило все вокруг, и Луис очень сожалел, что все кончилось, когдаминут через двадцать Речел заявила ему, что она надеется, что несмотря наветер, Гадж не простудится.

Змея спустили, сражаясь с ветром за каждый метр веревки.Наконец, ветер сдался. Луис сложил змея: черные крылья, выпученные, словноналитые кровью глаза и все остальное, а потом спрятал змея в кладовку. В этотвечер Гадж съел ненормально много «хотдогов». Потом Речел уложила его вкроватку, а Луис позвал Элли и серьезно с ней поговорил о мраморных шариках,разбросанных, где попало. При других обстоятельствах разговор мог бызакончиться тем, что Луис просто-напросто накричал бы на дочь, ведь Эллиотнеслась к его лекции, как и к остальным, с большой долей надменности.., дажеслегка оскорбительно. Ей показалось, что ее обвиняют в какой-то ерунде так,словно это серьезное преступление. Она всегда так себя вела, когда ее ругали.Но не это спасло ее от Луиса, когда она попросту отмахнулась от его слов.Просто Луис слишком устал. До конца того дня, когда он пускал змея с сыном,Луис оставался в хорошем настроении, и Элли даже не захотелось капризничать.Она согласилась быть более осторожной, а потом отправилась вниз и смотрелателевизор до 8.30, «Ладно, может, так даже лучше», – подумал Луис, не зная, чтошарики на самом деле не такая уж большая проблема по сравнению с грузовиками«Оринго». Вот те-то были настоящей проблемой.., настоящей проблемой.., как ДжадКрандолл и предупреждал их в тот августовский день, когда они только приехали…

* * *

Луис поднялся наверх минут через пятнадцать после того, какуснул Гадж. Сын его спокойно спал, а если иногда просыпался, то пил избутылочки молоко, презрительно глядя в потолок.

Поправив одеяльце Гаджа, Луис поцеловал сына.

– Спи спокойно, Гадж, – сказал он.

– Бумей летал, папа? – спросил Гадж.

– Да, он на самом летал, – сказал Луис и у него на глазанавернулись слезы. – Точно, летал, мой мальчик.

– Бумей летал, – сказал Гадж. – Бумей – небо.

Малыш повернулся на бок, закрыл глаза и уснул. Только так.

Луис вышел в коридор, а потом, обернувшись, увиделжелто-зеленые глаза, пристально уставившиеся на него из стенного шкафа Гаджа.Стенной шкаф был открыт.., что-то случилось… Сердце ушло в пятки, а рот Луисаискривился в гримасе отвращения.

Открыв пошире дверцы шкафа, Луис подумал… (Зельда.., этоЗельда в шкафу. Сейчас она высунет свой черный язык)…

…но уверен в этом Луис не был. Конечно, это всего лишь Черч.Кот в шкафу. Увидев Луиса, Черч выгнул спину, словно кот с плаката Хеллоуина,зашипел, чуть приоткрыв рот, обнажив острые, как иглы, зубы.

– Выходи оттуда, – прошептал Луис. Черч снова зашипел, но непошевелился.

– Убирайся, кому сказал! – Луис взял первую вещь, попавшуюсяпод руку – игрушку Гаджа – пластмассовый паровозик, который в сумраке казалсятемно– красным, словно сухая кровь. Луис махнул им в сторону Черча. Кот непошевелился, только снова зашипел.

И неожиданно, без всякой задней мысли, Луис ударил игрушкойкота, не играя ударил, не по-доброму. Он врезал коту изо всех сил,рассердившись на то, что кот сидел тут, в стенном шкафу, в комнате его сына ине желал убираться прочь. Игрушка сбила кота смог. Черч завизжал и бросилсябежать; со своей грациозностью врезался в дверь и едва удержался на ногах.

Гадж забеспокоился, забормотал что-то, повернулся и сновазатих. Луис почувствовал тошноту. Пот стекал у него по лбу.

– Луис? – На первой ступени лестницы внизу стояла Речел. Ееголос звучал встревоженно. – Что случилось? Гадж выпал из колыбельки?

– Все в порядке, дорогая. Черч случайно опрокинул пару егоигрушек.

– Ах, тогда все в порядке.

Луис почувствовал себя так, словно.., словно, посмотрев насына, обнаружил свернувшуюся на нем змею или большую крысу, притаившуюся накнижной полке. Конечно – иррациональное ощущение. Но, когда кот зашипел на негоиз шкафа…

(Зельда, – подумал он… – Зельда – Волшебница ИзумрудногоГорода; Оз – Веикая и Ушшасная).

Луис закрыл дверь шкафа, задвинув игрушки назад, прислушалсяк тихому щелчку щеколды. Мгновение поколебавшись, он запер шкаф.

Луис вернулся к колыбели Гаджа. Крутясь, ребенок скомкал,сдвинул оба одеяла. Луис распутал узел, расправил одеяла, положив их, какположено, а потом долго стоял, наблюдая за сыном.

Придя (в Иерусалим), Иисус узнал, что уже четыре дня Лазарьлежит в гробнице…

…Марфа же, когда услышала, что Иисус идет к ним, вышланавстречу Ему…

И сказала Марфа Иисусу: Господи, если бы ты был здесь, неумер бы брат мой, потому что я знаю: о чем бы ни просил Ты у Бога, Бог дастТебе.

Иисус говорит ей: воскреснет брат твой.

Евангелие Иоанна (пересказ)

– Хей-хо! То ли еще будет!

Кассандра.

Должно быть, абсурдно верить в то, что могут существоватькакие-то границы ужаса, который может вынести человеческий разум. Наоборот,кажется, что существует некий необратимый процесс падения во «тьму», все глубжеи глубже, хотя не так уж глубоко, чтобы этого нельзя было представить. Кошмарывстают черной стеной. Ужас плодит ужас. Одно недоброе совпадение вызываетследующее до тех пор, пока тьма не заливает весь мир… Наиболее ужасные вопросы– те вопросы, которые так же как большая часть страхов человека порождают иподдерживают постоянную настороженность, вызывают изумленные взглядынепосвященных. В таких случаях самая здравая мыль: бежать, спасаться; или ужассломит, согнет вас. В таких случаях только единственное чувство – чувство юморане подводит вас…