– Да все очень просто: у матушки должны былиродиться близнецы. Я благополучно вылупился, а он – нет. Пуповина горлоперехватила. Родился мертвым через час после меня. Но я его, как ни странно,помню. Говорят, близнецы необычайно ощущают друг друга. Он для меня иногда какживой, честное слово. Ну, и общаюсь с ним, как с живым. Когда смотрюсь взеркало, первым делом с ним здороваюсь: «Привет, Гоша!» Его Георгием собиралисьназвать. Помню, когда в реанимации лежал, он ко мне заглянул: «Ты что, говорит,с ума сошел? Помирать собрался? А кто за нас двоих жить будет?» Пришлосьподнапрячься и выжить.

– Так это квартира, выходит, твоя? –спросила Женя самым равнодушным голосом, на который была способна, с усилиемподавляя дрожь, охватившую ее при словах: «Помирать собрался?» Нет, емунеприятна жалость, значит, на нее даже намекнуть нельзя!

– Выходит, так.

– А почему ты?..

– Почему сразу не сказал? Неужели не понятно?Хотел, чтобы ты сама все решила. Понимаешь, Грушин ведь меня предупредил, чтобне вздумал…

– То есть у тебя такая лихая репутация, чтопредупреждать надо? – с холодком спросила Женя.

– Ага! – весело оскалился Олег. –Жуть, а не репутация! Нам с Гошей одинаково плевать на это дело. А Грушин менязнает как облупленного. Ну, вот и допредупреждался. Я бы, может, и не осмелилсяк тебе подступиться, да уж больно вытаращенными глазами ты на меня в аэропортусмотрела. И потом, на «Джонке»… Нет, я не смеюсь! – торопливо успокоил он,хотя Женя и звука не издала: видимо, ее молчание было достаточнокрасноречивым. – Я тебя туда нарочно повел: пока ты в ванной была, успелпозвонить ребятам и попросил Таечку что-нибудь такое изобразить.

– Что-о?! – выдохнула Женя. – Тыменя что, провоцировал?!

– Ага, – совершенно спокойно, даже неповернув к ней головы, кивнул Олег. – Так точно! Заметь, я мог бы ничеготебе сейчас не говорить. Но я как начал еще в аэропорту совершать всяческиеглупости, так до сих пор не могу остановиться. И боюсь, что приедем сейчас вгород, позвоним Грушину, а он первым делом спросит: «Ты о моей просьбе,надеюсь, не забывал?» – а я не буду знать, могу ли сказать…

– Да ты что? – вспыхнула Женя. –Собрался Грушину докладывать?! Какое вы вообще имеете право меня делить: это сней можно, а это нельзя! Грушин меня в Нижнем достаточно донимал, чтобы я еще итут под его дудку плясала!

– Ты не поняла, – вздохнул Олег. –Это я должен был под его дудку плясать. Мы ведь друзья. И если бы япочувствовал, что ты его, и мизинцем бы тебя не тронул. Но… – Он помолчал,потом нерешительно выговорил: – Что-то произошло. Понимаешь?

– Между нами? – тихо спросила Женя.Глупо, конечно, но она не могла не переспросить! Ведь смысл этих слов былглубже, гораздо глубже их реального значения. Достаточно она потратила в жизнивремени, истолковывая в свою пользу все, что только можно и нельзя. Результатизвестен: разбитое корыто. И еще раз начать выдувать радужные мыльные пузырькииз своих сумасшедших надежд – этого она больше не хочет. Олегу только кажется,будто она все решила сама: нет, просто Женя обратилась на время в самую чуткуюиз всех существующих в мире антенн, которая способна уловить не то что намек –его легчайшее дуновение. Намек на намек. Конечно, вся ее душа жаждет услышать«да». Но если прозвучит «нет», это лучше, чем сладкая лживая неопределенность.

Настрадалась, хватит. Больше никаких песенСольвейг, никаких облачных замков. И что бы ни сказал сейчас Олег…

Внезапно Женя осознала, что Олег молчит как-тоочень давно: поглядывает в зеркало заднего вида и жмет что есть силы на газ, астрелка спидометра зашкаливает за сто двадцать.

– Что там такое? – спросила, чувствуяострую ненависть ко всему окружающему миру, который осмелился помешать им.Земля перенаселена и суетна! Корзина воздушного шара – вот идеальное место длявыяснения отношений!

– За нами минут уже двадцать бежит какая-то«волжанка», нипочем не отстает, – вдруг сказал Олег. – Я ведь напределе иду, а она как прилипла.

– Неужели нас кто-то выследил впоселке? – вяло удивилась Женя. – Или Корнюшин там оставался?

– Вряд ли: его машины не было. Да и сейчас занами хоть и чешет «Волга», но другой модели. Поселок тут ни при чем, но мы какраз минут тридцать назад проскочили пост ГАИ, то есть этих, как их там… Может,им чем-то не понравились? Но вроде никто отмашки не давал, там вообще тихобыло, темно, я подумал, спят, сердешные.

– Наверное, у этого поганого сторожа все-такибыл телефон! – догадалась Женя. – Не мог не быть, ведь поселокпрестижный. И он позвонил в милицию.

– Похоже, – согласился Олег. – Вотидиотство, я ведь ему поверил! Но дело в том, что лет десять назад, когдапоселок и впрямь был престижный, телефона там точно не имелось. Неужели теперьвдруг поставили? – С сомнением покачал головой и вдруг насторожился: – Сума сойти… вторая «Волга» появилась!

Женя поглядела в боковое зеркальце со своейстороны. Так и есть. Мельтешат огонечки, крутится синяя мигалка, а вот и сиренавзрыдала!

– Водитель «УАЗа» 28-40, остановитемашину! – Пронзительный вой сменился громоподобным голосом. –Водитель «УАЗа» 28-40…

– Может, это и не нам вовсе? – хмыкнулОлег, не делая ни малейшей попытки затормозить. – Я, сказать по правде, неимею привычки смотреть на номера тех машин, которые угоняю. Сел да поехал – чтомне, молодому, неженатому?

Блеснула его улыбка – и Женя ощутила вдругтакое неправдоподобное облегчение, что даже глаза повлажнели. Он не просто такэто сказал, а наконец-то ответил на ее мучительный, невысказанный вопрос!Ч-черт, она даже не осознавала, что эта мифическая жена Олега так мешала ейжить! Хотя, казалось бы, кто в наше время обращает внимание на такие мелочи? Новот обращают же некоторые «частные детективщицы». Ей-богу, это работа наложилана нее свой отпечаток. Покрутилась в «Агате Кристи» – вот и видит в адюльтеречудище обло, огромно, стозевно. Впрочем, так ведь оно и должно быть, пожизни-то!

– Водитель «УАЗа» 28-40, остановитемашину! – взревело снова, да как-то уж слишком близко и громко.

Сверзившись с небес на землю, Женя глянула взеркальце – и заслонилась ладонью: отраженный свет так и хлестнул по глазам!

– Не сдюжим, однако, – озабоченнопробормотал Олег. – Поджимают: у «студера» мотор втрое!

– Может, остановимся все-таки? –заикнулась Женя.