Догорал «уазик»…

Женя рванулась с криком, но прапорщик вцепилсяей в волосы, повернул к себе:

– Сидеть! Ничего там не осталось, такбабахнуло, что…

Слова доходили как сквозь вату, а смысл ихЖеня и вовсе едва улавливала. Все было бессмысленно, все: эти слова, выражениялиц. Огненные сполохи промелькнули в черной тьме вверху – нелепые содроганияжизни рядом с огромной, спокойной, непостижимой смертью.

Она больше не кричала. В глазах помутилось.Женя слепо потянулась вперед, нашарила руку прапорщика, ощутив острую боль владони, потянула к себе эту руку с зажатым в ней ножом, но тотчас пощечинасшибла ее наземь.

– Да ты что, Сидоров? – недовольнозаблажил Салага. – Пускай! Раз сама хочет, нам же легче!

– Заткнись! – угрюмо бросил Сидоров иновым рывком заставил Женю сесть.

– Поддержи ее, – скомандовал напарнику, итот упер колено в спину Жени, мешая завалиться навзничь.

Прапорщик сгреб футболку у горла и стиснул, недавая упасть вперед. Напряженно глядя в лицо, спросил:

– Где Андрюхин? Куда вы его дели? Где товар?

Женя смотрела незряче, слезы ползли по щекам.Новых пощечин почти не ощутила: просто Сидоров почему-то качнулся из стороны всторону. Наконец кое-как справилась с прыгающими губами, выдавила:

– Где… Олег?

– Сама видела, – огрызнулсяСидоров. – Хочешь, к нему брошу?

Она кивнула.

– Живую? – Сидоров передернулся. –Потом, ладно… А пока говори: где Андрюхин? Где товар?

Женя качнула головой:

– Не знаю.

Салага с силой вцепился ей в волосы:

– Вы что, с неба в его «УАЗ» упали? Говори,был товар в машине?

– Да, – выдавила Женя, не понимая, о чемее спрашивают.

– Мать твою! – ошеломленно вызверилсяСидоров. – Это же на десять тысяч баксов сгорело добра! Ну, Андрюхин…

– А сам, сам он где? – надсаживалсяCалага, все сильнее дергая Женю за волосы, но даже эта мучительная боль немогла пробиться сквозь оцепенение, владевшее всем ее существом. – ГдеАндрюхин? Сторож с Маньчжурки.

– Дома, – с трудом пробормотала она.

– Живой, что ли?! – недоверчиво ахнулСалага.

Женя попыталась кивнуть, но только слабодернула головой.

– Живой Андрюхин, слышь! – обрадовалсяСалага. – То-то мы его сейчас за жабры! Сколько баксов живьем погорело!

– Погоди, – насторожился Сидоров,устремляя взгляд на костер. В них тотчас вспыхнули хищные звериныеогоньки. – Если товар там был, почему паленым не воняло?

Его напарник встрепенулся и даже отпустилЖеню.

– Сидоров, ты башка! – выкрикнулвосхищенно. – Ну ты башка! Значит, она врет? Ты врешь, что ли?

Вцепился Жене в плечи, вывернул руки назад.Она упала на спину, а сверху навалилось ненавидящее лицо:

– Ну, говори! Говори, кто товар взял? Ты сподельником? Другие? Говори, а то сейчас всю глотку искромсаю! Сидоров, дайнож!

– Дурак, она смерти ищет, ты что, непонял? – почти миролюбиво отозвался Сидоров. – Ты с ней поговорипо-мужски, авось столкуетесь.

Салага тупо моргнул, потом ощерился в улыбке:

– А что, давай… – Задумчиво взялся за ремень:– А ты глядеть будешь, да, Сидоров? Порно-шоу, да?

– Зачем глядеть? – Сидоров ужерасстегивал брюки. – На пару попользуемся. Нет, погоди-ка. – Он вынулиз кармана платок и, сильно сдавив Жене щеки, сунул в рот вонючий комок.

Она забилась, давясь, и Сидоров слегка вытянулкляп.

– Вот так. Ничего, не задохнешься. Слушайсюда! – призвал он, тыча пальцем почему-то в расстегнутую ширинку.Объяснил обстоятельно: – Мы сейчас тебя траханем, сколько сил будет, а потомспросим… Скажешь – твое счастье, легко умрешь, а нет – продолжим, но не сами, аподручными средствами. – Он подхватил с земли толстый сук. – Видалаимитатор? А это видала? – Поднял еще один: – А это видала? Замучаешьсягоспода о смерти молить!

– Сидоров, ты чо? – слабо проблеялСалага, но тот занес увесистый кулачище:

– Заткнись! Тебе что сегодня было сказано?Жить надоело?! Мало, что катер дважды сгоняли попусту, так еще и Андрюхинпропал? Давай ложись, а я к ней сзади пристроюсь. А ты, б…, снимай штаны, чеговаляешься, как на пляже?

Женя с трудом села. До нее наконец началдоходить смысл того, что здесь происходило. И все-таки не могла поверить.

«А потом кинут в костер, – медленнопроплыло в голове. – Туда, к нему. Хорошо. Я лучше сейчас все скажу,может, убьют сразу…»

Резко выдернула изо рта платок – и замерла,встретив бесконечно удивленный взгляд Сидорова. Похоже, дерзость пленницыошарашила его.

– Жив ваш Андрюхин, – торопливовыговорила Женя, боясь, что ее остановят. – Мы угнали его машину, потомучто…

И осеклась, потому что Сидоров вдруг рухнул наколени, а потом повалился лицом вперед – Женя едва успела отдернуть ногу, чтобон не уткнулся лицом.

– Сидоров! – взвизгнул Салага, но в этомгновение раздался глухой хлопок – и с него соскочила фуражка.

Салага накрыл голову руками и припал к земле.

– Спокойно, ты вполне жив и пригоден купотреблению, – послышался голос.

Какая-то фигура неторопливо двигалась откустов, поигрывая пистолетом.

– Ну, гад, всю жизнь теперь думать будешь,нарочно я промазал или нечаянно! – В голосе зазвенела насмешка.

Женя недоверчиво смотрела, как высокий человекприблизился, мельком глянул на нее, но тотчас снова уставился на Салагу.

– Гюльчатай, открой личико! – сказалвроде бы даже не сердито. – Расстегни ремень, перетяни ему правоепредплечье. Ничего страшного, готов спорить, что пуля попала, как принятовыражаться, в мякоть.

Салага с совершенно мертвым лицом медленносдвинулся с места… руки его не слушались, и прошло немалое время, прежде чем онсмог перевернуть тяжелое тело Сидорова на бок и своим ремнем перетянуть емуруку поверх куртки. Сняв ремень с Сидорова, подал Олегу и покорно повернулся кнему спиной.

Олег кинул свой «макаров» Жене – онамашинально поймала.

– Прикрой меня, – попросил скучнымголосом.