касалось артов, – кивнул Ник Головастик, – «Октопус» только оставили. Я так понял, это у тебя связь на местности? У нас своя есть…

– Да взяли мы твой секретный чемоданчик, – успокоила меня Грета, – давай помогай тащить «плоского мула», тут, может, скоро объявятся копы.

И мы полезли на деревянный настил трапа, сброшенного с «Ласточки», борт которой был выкрашен краской, наверняка когда-то называвшейся небесно-голубой.

На узком пространстве боковой палубы я сразу почувствовал, как опора под ногами лениво покачивается.

В этот момент из узкой трубки возле одной из залатанных труб с резким шипением вырвалась тугая струя пара. Мы даже замерли с «плоским мулом».

И тут же распахнулась металлическая дверь, откуда выскочил рыжебородый мужчина в тельняшке, а со стороны кормы к нему подбежал другой, с козлиной черной бородкой, в грязном платке, повязанном на голове, вытирая руки ветошью.

– Левый котел продуй! Арчи! – крикнул он.

– Да нефиг его продувать! Это шатун клинит! Я тебе кричу: «Трави клапан!» – а ты не слышишь ни Хиуса!

– Так я стравил – стрелка чуть не выскочила!

– Так на хрена было заслонки открывать, пока я ходовую не проверю!

– А не ты ли орал – давай быстрее, срочный выход?!

– Ну и вышли бы сейчас на Купол к Зодиаку вверх задницей!

– Да не ори ты, все же нормально!

– Джентльмены, – сказал Зима достаточно громко, но абсолютно спокойно, – прошу прощения, что мы вас прерываем, но нам действительно нужно срочно отплывать.

– Капитан! – вместо ответа заорал матрос с банданой на голове. – Тут ребята пришли!

В ходовой рубке со скрипом распахнулся иллюминатор, и оттуда показалась крупная бородатая и красная физиономия, попыхивающая сигарой.

– Привет, парни! – крикнул он. – Мне сказали, что у вас какие-то проблемы с копами? Зима! Опять что-то натворил? О! Озноб – здорово!

– Позже все расскажу, Пайк, – помахал ему рукой Джек, – а сейчас попроси свою птичку рвануть с места на третьей скорости!

– Хо-хо-хо! – выпучил глаза Пайк. – Ты многого от нее хочешь, Джек, но… лопни мой шпангоут, я попробую! Арчи! Отдавай швартовы! А ты, бездельник, крикни машинистам: «Маневровые водометы по команде!» Болт им в поршень!

– Есть, сэр! – раздалось дуэтом, и тот, которого назвали бездельником, взяв с палубы здоровенную кувалду, полез обратно в трюм.

Почти все ребята прошли на корму, а кто-то – в пассажирский салон, больше напоминающий грузовой склад. Я решил остаться на корме, усевшись на швартовую банку, и закурил. Море я люблю даже такое: темное, осеннее, совсем не похожее на то, что рядом с Лиддитауном.

«Ласточка» запыхтела, раздался гул вспомогательных двигателей (явно дизельных), и это корыто, рожденное явно в прошлом веке, отработав маневровыми водометами, стало отдаляться от причала боком.

Капитан, или кто там стоял у руля, явно был толковым парнем: пока пароход отползал от причала, он уже на инерции стал разворачиваться носом к туманному горизонту. И тут над портом и стоящими у причалов кораблями раздался гулкий и ревущий гудок судового тифона «Ласточки»! От неожиданности я даже вздрогнул, настолько он был низкий, рокочущий и сиплый, будто это гудел как минимум огромный пассажирский лайнер, а уж никак не старая калоша.

Как только рев оборвался, послышалось нарастающее ритмичное шипение, сопровождаемоя громким хлюпаньем: это пришли в движение огромные колеса парохода, загребающие морские волны.

Рядом со мной, опершись на фальшборт, стоял Сергей.

– Далеко нам? – крикнул я ему, перекрывая шум.

– Да нет, совсем рядом, – ответил он, стоя ко мне вполоборота, – девятнадцать с половиной миль примерно.

– А это сколько в талерах? – спросил я, выдавая в себе «сухопутную крысу».

– Тридцать шесть километров, – пояснил Озноб.

Порт начал отдаляться, и когда расстояние до него уже достигло метров пятьсот, я вдруг заметил яркие всполохи синего света, а затем на причал выехали аж четыре полицейских «паккарда».

Они резко затормозили, и оттуда стали появляться мелкие фигурки, суетливо мечущиеся в разные стороны.

Сергей тоже заметил эту картину и, повернувшись ко мне, сказал:

– Давай-ка сходим в рубку к Пайку…

Я кивнул, и мы пошли по вибрирующим доскам палубы в сторону носовой части. Поднялся крепкий соленый морской ветер.

По дороге я размышлял о трудностях человеческой логики. Вот Зеленский решил сыграть на стороне Зеро и, узнав, что я нарушил подписку о невыезде, не разобравшись, решил, что меня нужно нейтрализовать, так как я несу угрозу его предполагаемому «господину». А ведь задержи он меня, и его «господин» не получит какой-то важный арт. И выходит преглупейшая картина: я сейчас играю на стороне Зеро, а Зеленский против, только он об этом не знает… Да уж… Почему великий комбинатор Зеро не учел такой мелочи, которая может поставить под угрозу его замыслы? А может, ему просто плевать, кто доставит ему этот чемодан?

Поднявшись по металлическому трапу с мокрыми и холодными перилами в рубку, мы попали в прокуренную, но уютную обстановку: тут было тепло. Возле застекленной передней части за штурвалом стоял вахтенный матрос, а в огромном капитанском кресле развалился тучный Пайк в потертом дождевике, с сигарой и чашкой ароматного кофе.

– О! – пробасил он. – Как раз хотел за вами посылать! Радио из порта пришло: срочно вернуться, так как на борту находится опасный преступник! Это ты, что ли, Озноб?!

И он хохотнул, выпустив облако сигарного дыма.

– Это я опасный преступник, – вступил я в беседу.

– Моррисон? – прищурился капитан.

– Да, сэр! – кивнул я.

– Сиблинг-артефактор?

– Да, сэр!

Я поразился осведомленности капитана, но виду не подал.

– Он от Стукова, Пайк, – пояснил Сергей.

– Ага… – задумчиво произнес капитан «Ласточки». – Ну, если от Алекса, значит, какой же из него, к Хиусу, «опасный преступник». Вот господин старший комиссар, вот он действительно мутный парень, разорви мои котлы!

– Так как нам быть, Пайк? – спросил Морозов.

– А я им так и ответил, тресни мой якорь, – выпучив глаза, сказал капитан, – рейс, говорю, у меня коммерческий, деньги получены и срок оговорен. Неустойку вы мне не заплатите, риф вам в глотку, а я платить за вас не имею никакого желания как честный гражданин Купола Ироп, селедку им промеж булок!

– Спасибо, Пайк, – кивнул Морозов, – с меня причитается…

– Ой, да брось! – взмахнул своими ручищами капитан. – Здесь только жандармерия командовать имеет право! А эта шелупонь имеет наглость коммерческому судну приказывать! Да они крабами тухлыми обожрались!

Гневную тираду капитана перебил шум радио, сквозь помехи которого возможно было понять, что это человеческая речь. Правда, большего было сделать невозможно.

Но к моему глубочайшему изумлению вахтенный матрос повернулся к нам и сказал спокойным тоном:

– Кэп, кормовой мостик передает: за нами вышли из порта три полицейских катера. Сигналят нам с прожектора: «Заглушить ход и лечь в дрейф».

– Что?!! – Лицо Пайка побагровело. – Они еще не успокоились? Выродки Хиуса и дохлой акулы!

Я повернулся к смотровому окну в задней части рубки и разглядел меж двумя