– Частник! – фыркнул Рэнд. – Скажите еще – кооператор.Помнится, было такое словечко на нашей общей родине в середине 80-х годов. Яего в свое время тоже удостоился, хоть и врач. Да, теперь я, пожалуй, частник.Hа своем веку я сменил как минимум две медицинские специальности, однакопатологоанатом – это тоже лишь ступенька на лестнице, ведущей к совершенству.Tеперь меня можно называть бальзаматором.

Теперь уж Марьяна вытаращила глаза.

– Бальзамо… – начала она, и это новое слово оказалось стольже неодолимым для ее дрожащих губ, как прежнее.

– Hи к Бальзамо, ни к Калиостро отношения не имею, – перебилРэнд. – Я бальзаматор! – И рывком, схватив за плечи, поставил Марьяну на ноги.– Пошли, да поскорее!

Он опять немилосердно тащил ее за руку, но теперь Марьянапочти не ощущала боли. Поначалу единственным ее чувством было обессиливающееоблегчение – опасное озерко остается позади. Куда бы ни вел ее Рэнд, хоть ванатомический театр, – это не может быть ужаснее общества рептилий. И, можетбыть, он в конце концов устанет таскаться по зарослям, вспомнит о своих делах.О том, черт побери, что, получив долгожданную информацию, нужно же ею наконецвоспользоваться! Хотя бы из вежливости: все-таки Марьяне дорого стоило ее«признание». Хотя бы для того, чтобы «предательство» по-прежнему оставалось дляМарьяны неподъемным грузом, тяжким гнетом, тем крестом, который ей придетсянести всю жизнь! Рэнд странным образом забылся… нет, не зря он так разъярилсяиз-за «сомнений» Салеха в его медицинских способностях. Обычно столь бурнореагируют на подобные уколы люди с ущемленным самолюбием, так и не достигшиевысот в своем деле. И они готовы перед каждым встречным-поперечным распинатьсяо трудовых победах и достижениях, о наградах, премиях, баснословных открытиях,о соперниках и завистниках, которые стоят на пути… Однако все это существуеттолько в их воображении. Ну какие, какие соперники и завистники могут быть уРэнда, если увлечение его – атавизм, раритет и прочая вымершая древность? Нукому нужны в наше время бальзаматоры?!

Словно прочитав ее мысли, Рэнд оглянулся:

– Смысл бальзамирования отнюдь не утрачен с годами. Древнее,чем египетские мумии, вера человека в переселение души. Индийцы называют этосансарой. Однако никто и никогда не узнает, кем он станет после смерти: мол,если туп, как дерево, родишься баобабом и будешь баобабом целый век, покапомрешь. Египтяне обогатили идею: если умершего избавить от разложения, то душав виде птицы с человечьей головой станет парить над бывшим хозяином и недостанется животному. Разумеется, сейчас такие тонкости мало кого заботят.Смешнее всего, что египтяне признают мумии только в музеях, а вот нашисоотечественники… Именно у них мое ремесло нарасхват. «Новым русским» нужнознать одно: после смерти он останется как огурчик. Или его прекрасная женушка,сосватанная где-нибудь на подиуме, будет лежать в своем двухметровом саркофагеточь-в-точь Спящая красавица! Сейчас ведь начали даже в России семейные склепыстроить, неужели ты не слышала? Словом, когда я надумаю возвращаться, организуютам Бюро Нетленных Дел.

Марьяна почти не слушала: сердце вдруг сильно, болезненностукнуло у самого горла. У нее даже дыхание перехватило! Рэнд свернул набоковую дорожку и вел ее к низкому бетонному строению: не то флигелю, не тосараю, не то гаражу. Марьяна быстро оглянулась через плечо – и поняла, что неошиблась. Позади вырисовался торец виллы, лунный свет бликовал в узкихстрельчатых окнах лестничных пролетов. Около вон того окна вчера вечером стоялапотрясенная Марьяна и смотрела, как избитого, потерявшего сознание Григорияволокут к этому самому приземистому зданию. И Рэнд ведет ее именно сюда!

На первый взгляд площадка перед широкими воротами былапуста, но едва Рэнд и Марьяна приблизились, из-за кустов выскочили двое савтоматами. При виде босса вытянулись в струнку; ни слова не сказали, хотя таки пожирали Марьяну глазами.

По знаку Рэнда отперли ворота. Вспыхнул свет.

Голые бетонные стены неширокого коридора. Сладковатый запах– легкий, едва уловимый, но неприятный. Лампы дневного света, рубильник настене. Еще одна дверь. Скрежет ключа… и в лицо Марьяны ударил яркий свет иволна того же запаха, только ставшего гораздо более сильным.

Oна замерла на пороге, но Рэнд легонько подтолкнул ее вспину – и невольно пришлось шагнуть вперед, оказаться ближе к белым кафельнымстолам, стоявшим в два ряда. Некоторые были пусты, некоторые покрыты чернымиполиэтиленовыми простынями, на некоторых стояли узкие цинковые ящики, по форменапоминающие гробы.

Морг.

Рэнд пошел меж столов, ласково похлопывая то, что вздымалосьпод черными покрывалами, и принялся вещать, подобно экскурсоводу в музее:

– Строго говоря, современный процесс бальзамирования давноотлажен. В кровеносную систему вводят специальный раствор формалина икарболовой кислоты. Прекрасно сохраняет формы мышц и раствор каучука в бензине,формалин и спирт. И все-таки тело в таком случае следует хранить в специальнойванне.

Марьяна почувствовала руки Рэнда на своих плечах, а потом онпригнул ее поближе к одному из цинковых ящиков.

Она вскрикнула, ожидая увидеть труп, однако ящик былнаполовину пуст, если не считать зеленоватой жидкости с маслянистым оттенком,так живо напомнившей Марьяне медленное колыханье воды в озерке в глубине сада,что она вывернулась из рук Рэнда и отшатнулась.

– Но это ведь только раствор, – сказал тот, глядянепонимающе: мол, ну чего тут особенно пугаться-то? – Кстати, я не принадлежу кчислу сторонников этого метода. Он примитивен и бездуховен. А вот как,например, выглядела процедура настоящего бальзамирования в Древнем Египте:через нос извлекался головной мозг, взамен которого вводилось некое смолистоевещество. Затем вскрывали брюшную полость и, вынув внутренности, промывали телопальмовым вином, наполняли миррой, кассией и другими благовониями. Затем усопшегоклали на семьдесят дней в соль, после чего обмывали, обматывали льняным бинтом,смазанным клеем-гумми, и укладывали в каменный гроб.

Он махнул рукой в сторону настоящего саркофага,громоздившегося на одном из столов.

– Однако и в этом способе масса недостатков. Главным образомтот, что не видно тела, которым желают любоваться родственники! При этомизвестно, что скифы и персы использовали в качестве консервирующих средстврастопленный воск, а греки – еще и мед: скажем, медом было покрыто тело АлександраМакедонского.

Рэнд встал между двумя столами, на которых громоздилисьчерные груды, и сделал движение сорвать покрывала, но внезапно спохватился: