столичных «племянничков» адвокатской эпохи, мгновенно оказался рядом с патроном. Одет он был в торгендамские кожаные доспехи, а из оружия предпочитал топор.

– Отведи-ка меня сперва умыться, приятель!

– Эм-м? Чего? – промычал грозный воин на кодовую фразу, но тут до него дошло. – А-а-а, вспомнил! Идемте, энель Вандей!

– Мрак! Я говорил тебе не называть меня так?

– Ой, простите! Так ведь уже нет никого…

Их голоса исчезли в каменной трубе коридора.

* * *

– Ну что? Слышно?

– Сейчас… Вот! Кажется, тревогу играют!

Эпибат-ойвелец, приложивший ухо к двери, отошел и на всякий случай кивнул:

– Думаю, можно, командир!

Вордий ответил ему таким же кратким, энергичным кивком, а потом собрался с силами, сделал глубокий вдох и…

– Ничего себе! – удобно расположившийся в караулке солдат даже подпрыгнул от неожиданности. – Такой вопль… Это оттуда?

– Отфуда, отфуда! – кивнул его напарник, коверкая слова из-за ячменной каши во рту. – Фам эфоф офифев имфефкий…

– Да заткнись ты, бесит! – крикнул на него товарищ. – О, слышь: стучат! Давай иди глянь!

– Не вивифь, я кафу ем.

– Мрак, послали Небеса обжору!

Недовольно шаркая по шершавому каменному полу, он наконец подошел к двери.

– Чего вам?

– Начальник, тут кое-кто с Верховным дворником говорить желает!

Караульный разочарованно выдохнул. Любой вменяемый солдат на его месте позвал бы командира и усиление, но он еще недавно был простым пекарем и попал к мятежникам за компанию с другом-ветераном. Друг теперь обретался где-то в районе Анпируэрни, а его, к вящей радости, отправили в подвал Цитадели, где не летают камни и стрелы, зато, в отличие от прошлой работы, есть время для послеобеденного сна. Точнее, было до настоящего момента.

– Ну ладно, сейчас. Ох!

Изнутри камеры был слышен звон ключей, а потом мягкий скрежет вынимаемого из ножен меча:

– Всем от двери! Где этот комит…

Рассчитывая на откровенный разговор эпибатов с начальством, никому, кроме Вордия, руки не связали. Пекарю это стоило жизни. Его напарник, услыхав было возню у камеры, дернулся за оружием, но выскочивший из темного коридора комит в прыжке нанес ему страшный удар по горизонтали, и лохматая голова мятежника упала в тарелку с кашей.

– Так, быстро! – начал привычно командовать Вордий. – Оружие и доспехи с караулки – берем! Я – ваш пленник, наверх в покои Дворника – ведем!

Эпибаты преображались прямо на глазах.

– Ах ты, пехотный ночной горшок! – скорчил презрительную мину кучерявый эпибат, примеряя шлем. – И как они этот хлам носят?

– Отставить болтовню! По лестнице – шагом марш!

В коридорах Цитадели царила знатная неразбериха: все-таки даже при хороших организаторских способностях за два дня трудно подготовить дисциплинированных солдат, пусть и из очень мотивированных людей. Народ носился в разные стороны, наталкивался друг на друга, звучали нечеткие, зачастую противоречащие друг другу команды. Вордий в очередной раз задумался о том, как вся эта публика смогла захватить крепость, даже при неожиданном нападении из Клоаки. Тут и правда поверишь в загадочных бойцов третьей силы! Но долго размышлять было некогда: нужно добраться до покоев Вандея, пока он не сбежал командовать на стену, пока их из-за формы и общей неразберихи все еще принимают за своих.

– Вы чего, ребята?

Единственного охранника на входе быстро обступили, заговаривая зубы, и аккуратно приложили головой о стену. Правда, у Вордия закрались очевидные подозрения, которые подтвердились уже в следующий миг: в комнате никого не было.

– Мрак! Мрак! Тьма вам в очи! – с размаху бил по столу обеими руками комит, сбрасывая с них бутафорские путы.

– Ну а чего ты хотел! – пробурчал Цефири. – Ему же командовать надо.

Кучерявый осторожно заглянул в узкое окно и чуть было не подпрыгнул от радости.

– Наши! Там наши! Серегадская конница!

Эпибаты дружно устремились поглазеть. Первое, что они увидели, – это горшок с сенвинзонтом, который плавно проследовал по воздуху чуть выше точки наблюдения. Послышался звук, похожий на то, как если бы встряхнули мешок с мелкими костями, и уже через мгновение зеленый огонь горячей пленкой просочился через окно и стал пожирать стены и мебель.

– А ну назад! – заорал комит, выдергивая подчиненных за плечи. – Быстро из комнаты!

Приказ был как нельзя кстати: помещение мгновенно заполнилось раздирающим носоглотку и глаза дымом, а вонь была такая, что Клоака показалась дворцом сказочных фей. Кубарем выкатившись наружу, имперцы сбили с ног проходившего мимо офицера мятежников вместе с его людьми.

– Совсем ослепли, уроды?! – раздались возмущенные крики.

Вордий мгновенно поднялся. Их официальная легенда – визит на допрос к Верховному дворнику. Но почему Цефири и другие молчат? Не может же он сам сказать: «Запытали меня, иду сдаваться!»

– У нас пленный… – начал наконец Цефири, но офицер его прервал:

– Т-ты! Сбежал? Все сюда, вяжите их!

Вордий все еще уповал на находчивость старого нуменарха, но у кучерявого Денция окончательно сдали нервы, и он ударил командира противника мечом в шею.

– По-нес-лась! – в раздражении бросил Вордий и принялся вымещать злость, активно включившись в завязавшуюся драку.

Сражаться в коридоре было неудобно из-за тесноты и плохого освещения, так что эпибаты сразу вспомнили Клоаку, благо и запах тому способствовал. Комит принял единственно правильное решение – срочно выводить своих людей, не давая противнику собраться и задавить их численностью.

Когда они наконец вывалились во внутренний двор, их было только четверо: Денция и еще двоих потеряли где-то по дороге.

– Валить нам отседа надо, командир! – проорал Вордию в ухо Цефири. – Обратно в Клоаку, я дорогу запомнил.

Несмотря на такое радостное заявление, найти путь к спасению оказалось непросто. Во дворе их вроде бы никто не преследовал, но все вокруг заполнил мерзкий дым, и Цефири никак не мог понять, в левую или правую дверь им идти.

– Свет мой, они его что, из дерьма делают! – плакался между тем ойвелец. – Глаза словно стая крыс рвет!

– Сейчас! – кусал губы пожилой нуменарх. – Там вроде ручка бронзовая была, как здесь. Вроде эта!

– Так пошли! – рванулся было вперед Вордий, но тут дверь открылась с противоположной стороны.

Непроизвольно отпрянув, комит решил не повторять ошибок прошлого и сделал приглашающий жест: входи, мол, свои! Но на том конце были уже в курсе и шутку не оценили. В этой схватке погиб ойвелец и другой эпибат, которому пробили череп выстрелом из гастрафета почти в упор. Тем не менее путь в подвал был открыт. Дико кашляя и растирая глаза, два оставшихся в живых имперских офицера застучали сапогами вниз по каменным ступеням.

Последнюю дверь охраняло аж три воина. Первого из них Вордий ударил ребром щита по голове, отправив в глубокий нокаут. Цефири, раскинув руки, с криком пошел навстречу двум другим. Один