ключевой личности - ребенка. Да, эволюция, взросление, путь к мудрости - это всё естественно и здорово, но есть еще и чистота детства, которая растворяется в каждой новой итерации. Как этот слиток золота, который всё убывает.

  Во всяком случае, таковы были мои мысли в тот день. Мой большой брат Уилл перешел на новый уровень, теперь он стал мужем, потом станет отцом, потом - дедушкой и так далее. Он станет новой личностью, множеством новых личностей, ни одна из которых не будет являться Уиллом. Он будет герцогом Кембриджским - этот титул выбрала для него бабушка. Я считал, что это для него хорошо. Великолепно. Но в то же время для меня это - потеря.

  Я подумал, что моя реакция немного напоминает то, что я почувствовал, впервые сев в кабину «Апача». Я привык, что кто-то всегда рядом, кто-то, кому можно подражать, а потом почувствовал себя ужасно одиноким.

  А вдобавок еще и импотентом.

  Что Вселенная пыталась мне втолковать, отняв мой пенис в то же время, что и брата?

  Несколько часов спустя, на свадебном приеме, я произнес несколько кратких реплик. Не речь, просто краткое двухминутное вступление к речи настоящего шафера. Уилл несколько раз повторил, что я буду «конферансье».

  Мне пришлось посмотреть значение этого слова.

  В прессе много писали о моей подготовке к произнесению вступительного слова, о том, как я звонил Челси и проверял на ней некоторые реплики, злился, но в итоге сдался, когда Челси заставила меня отказаться от упоминания «сногсшибательных ножек Кейт» - всё это было чистейшим враньем. Я никогда не звонил Челси по поводу своих реплик, мы с ней не общались постоянно, так что Уилл спросил у меня, можно ли пригласить ее на свадьбу. Ему не хотелось, чтобы кому-то из нас было неудобно.

  На самом деле я протестировал несколько строк на Джей-Эл-Пи, но в основном импровизировал. Несколько раз пошутил о нашем детстве, рассказал дурацкую историю о тех временах, когда Уилл играл в водное поло, а потом зачитал несколько уморительных отрывков из писем поддержки, полученных от общественности. Один американский парень написал, что хотел бы сделать что-то особенное для новой герцогини Кембриджской, поэтому поставил себе задачу - добыть очень много горностая, ведь это - традиционный мех королей. Этот переполненный энтузиазмом янки объяснил, что намеревался поймать тысячу горностаев для предмета одежды, который задумал пошить (Боже мой, неужели это палатка?), но, к сожалению, добыл... лишь двоих горностаев.

  Тяжелый год для горностаев, сказал я.

  Но, добавил я, янки импровизировал, использовал имеющееся в наличии наилучшим образом, как обычно делают янки, и сшил вместе то, что у него было, а сейчас я держу это над головой.

  Гости хором ахнули.

  Это оказался пояс.

  Мягкий пояс из меха, несколько шелковых лент пришиты к клинообразной сумочке из горностая, размером не больше сумки для кольца с внутренней стороны моего мундира.

  После всеобщего вздоха теплой успокаивающей волной накатил смех.

  Когда смех затих, я закончил свое выступление на серьезной ноте. Мама. «Как счастлива она была бы быть здесь. Как она полюбила бы Кейт и как была бы рада видеть, что вы нашли эту любовь вместе».

  Я произнес это, не поднимая глаз. Не хотел рисковать, чтобы не встретиться взглядом с папой или Камиллой, а главное - с Уиллом. Я не плакал со дня маминых похорон, и не хотелось расплакаться сейчас.

  Кроме того, мне не хотелось видеть чьи-то лица, кроме маминого. В моем мозгу была четкая картина: мама сияет от счастья в Важный день Уилла и от души смеется из-за мертвого горностая.

  43.

  Достигнув вершины мира, четверо раненых солдат открыли бутылку шампанского и выпили за бабушку. Они были так добры, что позвонили мне и поделились своей радостью.

  Они установили мировой рекорд, собрали уйму денег для раненых ветеранов и добрались на чертов Северный полюс. Вот так удача. Я поздравил их, сказал, что скучаю и мне жаль, что я сейчас не там, не с ними.

  Невинная ложь. Мой пенис качался между повышенной чувствительностью и пограничной травмой. Где мне меньше всего хотелось бы оказаться, так в это в Обморожестане.

  Я пробовал домашние средства, последовал совету подруги. Она уговорила меня нанести крем «Элизабет Арден».

  - Моя мама мазала им губы.

  - Ты хочешь, чтобы я намазал им пенис?

  - Гарри, это помогает. Можешь не сомневаться.

  Я открыл тюбик, и в то же мгновение запах перенес меня в прошлое. Мне казалось, что мама - здесь, в комнате.

  Потом я выдавил немного крема и нанес его...туда.

   «Странное чувство» - просто не то слово.

  Мне нужно к доктору. Срочно. Но я не мог попросить Дворец найти мне доктора. Какой-нибудь придворный узнает о моем состоянии и разболтает журналистам, после чего мой пенис окажется на первых полосах всех газет. Я не мог найти доктора сам, вслепую. Это было невозможно и в обычных обстоятельствах, а сейчас - невозможно вдвойне. «Привет, это принц Гарри, послушайте, у меня, кажется, появилось пятно, которое меня беспокоит, в нижней части, хотел спросить, не могу ли я заглянуть к вам и...».

  Я попросил приятеля найти мне очень осторожно дерматолога, специализирующегося на определенных придатках...и определенных персонах. Задача со звёздочкой.

  Но приятель вернулся и сообщил, что его отец знает такого парня.

  Я получил от него фамилию и адрес врача, прыгнул в машину с телохранителями. Мы примчались к непонятному строению на Харли-Стрит, в котором жило множество врачей. Телохранитель тайком провел меня в приемную через заднюю дверь. Доктор сидел за большим деревянным столом, делал записи, наверное, о предыдущем пациенте. Не поднимая глаз от записей, сказал:

- Да-да, заходите.

  Я зашел и наблюдал, как он пишет, это длилось как-то слишком долго. Я подумал, что у бедняги, который был тут передо мной, много болезней.

  По-прежнему не поднимая глаз от записей, доктор велел мне зайти за занавеску и раздеться, а он освободится через минуту.

  Я спрятался за занавеской, разделся и лег на медицинскую кушетку. Прошло пять минут.

  Наконец, доктор отдернул занавеску.

  Посмотрел на меня, моргнул и сказал:

  - О, понимаю. Это вы.

  - Да. Я думал, что вас предупредили, но у меня такое чувство, что нет.

  - Вы правы. Итак, вы здесь. Таак. Ладно. Это вы. Хм. Напомните мне о вашей проблеме?

  Я показал ему свой пенис, смягченный кремом «Элизабет Арден».

  Он ничего не увидел.

  Я объяснил, что там ничего и не видно. Это невидимое бедствие. Непонятно почему, именно