обморожения. Может быть, поэтому мы быстро попрощались с толпой и вернулись во дворец. Он был навеселе.

  Кроме того, мы были истощены эмоционально и физически. Нам нужно было отдохнуть.

  Так что я был в шоке, когда пришел за ним утром, а он выглядел так, словно глаз не сомкнул. Лицо угрюмое, глаза - красные.

  - С тобой всё нормально?

  - Да-да, отлично.

  Но нет. Он надел ярко-красную форму Ирландского гвардейского полка, а не мундир Королевской конной гвардии. Я задался вопросом, не это ли - причина печали. Уилл спросил у бабушки, можно ли надеть форму Королевской конной гвардии, а она запретила. Заявила, что он, как Наследник, должен надеть Главную церемониальную форму. Уилл был мрачен, потому что у него не оказалось права голоса в выборе свадебного костюма, накануне столь важного события у него отняли независимость. Несколько раз он повторил мне, что расстроен.

  Я заверил Уилла, что ему чертовски идут эти эмблемы арфы Ирландии и императорской короны, и кепка с девизом полка «Quis Separabit? Кто нас разъединит?».

  Но его это, кажется, не впечатлило.

  А вот я и выглядел некрасиво, и чувствовал себя не в своей тарелке в синей форме королевской гвардии, которую должен был надеть в соответствии с протоколом. Я никогда не надевал эту форму прежде, и надеялся, что в ближайшее время больше ее не надену. В этой форме были огромные плечевые накладки и манжеты, и я представлял, как люди будут говорить: «Что это за идиот?». Я чувствовал себя китчевой версией Джонни Браво.

  Мы сели в сливово-черный «Бентли». Оба не проронили ни слова, пока ждали водителя, чтобы тронуться в путь.

  Когда автомобиль, наконец, тронулся, я нарушил тишину:

  - От тебя несет перегаром.

  Последствия вчерашнего рома.

  Я в шутку приоткрыл окно, зажал пальцами нос и предложил ему мятные пастилки.

  Уилл едва заметно улыбнулся.

  Через две минуты «Бентли» остановился.

  - Короткая поездка, - сказал я.

  Выглянул из окна:

  Вестминстерское аббатство.

  Мое сердце снова екнуло. Я подумал, что ни за что не венчался бы там же, где прошли мамины похороны.

  Бросил беглый взгляд на Уилла. Думает ли он о том же?

  Мы зашли внутрь плечом к плечу. Я снова посмотрел на его форму и кепку. «Кто нас разъединит?». Мы были солдатами, взрослыми мужчинами, но шли той же робкой мальчишеской походкой, что и за маминым гробом. «Почему взрослые поступают так с нами?». Мы промаршировали в церковь и зашли в боковой придел возле алтаря, называемый криптой. В этом здании всё говорило о смерти.

  Это были не только воспоминания о маминых похоронах. Под нашими ногами и вокруг нас было погребено более трех тысяч тел. Они были похоронены под скамьями и в стенах. Герои войны и поэты, ученые и святые, лучшие люди Великобритании. Исаак Ньютон, Чарльз Дикенс, Чосер, а еще - тринадцать королей и восемнадцать королев, все они были погребены там.

  По-прежнему было так тяжело думать о маме в царстве смерти. Мама, танцевавшая с Траволтой, ссорившаяся с Элтоном, ослепившая Рейганов - неужели она может быть на том свете с душами Ньютона и Чосера?

  Погрузившись в эти мысли о маме, о смерти и о моем отмороженном пенисе, я рисковал разволноваться столь же сильно, как жених. Так что я начал ходить туда-сюда, руки мои дрожали, я слушал, что бормочут люди на скамьх. Они сидели тут два часа до нашего прибытия.

  - Знаешь, многим из них пора в туалет, - сказал я Уиллу, чтобы разрядить обстановку.

  Ноль реакции. Он тоже встал и начал ходить туда-сюда.

  Я попытался еще раз:

  - Обручальное кольцо! О нет, где же оно? Куда я положил это чертово кольцо?

  А потом достал кольцо:

  - Опа!

  Уилл улыбнулся и снова начал ходить туда-сюда.

  Я бы не смог потерять кольцо, даже если бы захотел. С внутренней стороны моего мундира была пришита специальная сумка, как у кенгуру. Это я придумал - вот как серьезно я относился к священному долгу и чести хранения кольца.

  Теперь я достал кольцо из сумки и начал рассматривать его на свету. Тонкая полоска уэльского золота, вырезанная из слитка, подаренного королевской семье почти сто лет назад. Из того же слитка взяли золото для бабушкиного обручального кольца, и для кольца принцессы Маргарет, а сейчас он почти совсем истаял, как я слышал. Ко времени моей свадьбы, если я вообще когда-нибудь женюсь, от слитка может уже ничего не остаться.

  Я не помню, как вышел из крипты. Не помню, как подошел к алтарю. Не помню слова священника, не помню, как достал кольцо и вручил его брату. Церемония совсем стерлась из моей памяти. Помню, как Кейт вошла в придел, выглядела она восхитительно, помню, как Уилл вывел ее из придела, они вышли в двери и сели в экипаж, который доставил их в Букингемский дворец для вечного союза, клятвы которому они принесли. Помню, что подумал: «Прощайте».

  Я полюбил свою новообретенную невестку, чувствовал, что она мне - скорее сестра, чем невестка, сестра, которой у меня никогда не было и о которой я мечтал, я был рад, что она всегда будет с Уиллом. Она была хорошей парой для моего старшего брата. Они явно делали друг друга счастливыми, и, следовательно, я тоже был счастлив. Но в глубине души я чувствовал, что это - еще одно прощание под этими ужасными сводами. Очередной раскол. Брат, которого я сопровождал сегодня в Вестминстерское аббатство, ушел навсегда. Кто смог бы это отрицать? Он никогда больше не будет первым и главным Уиллом. Мы никогда больше не будем ехать вместе по полям Лесото, и плащ с капюшоном не будет развеваться у нас за спиной. Мы больше никогда не будем жить вместе в коттедже, пропахшем лошадьми, пока учимся летать. «Кто нас разъединит?».

  Жизнь - вот кто.

  Я чувствовал то же самое, когда женился папа, у меня было то же самое дурное предчувствие, и разве оно не оправдалось? После наступления эпохи Камиллы, как я и предполагал, мы с ним виделись всё реже и реже. Свадьбы, конечно, были радостными событиями, но это были еще и скромные похороны, потому что после произнесения клятв люди обычно исчезали.

  Я понял, что личность иерархична. Сначала мы - что-то одно, потом - что-то другое, потом - третье и так далее, и так - до самой смерти, последовательно. Каждая новая личность занимает трон «Я», но уносит нас всё дальше от исходной личности, возможно, нашей