— Нет!

— Да. — Ральф кивнул. — Он спустился вочередной туннель, и «чарли» достал его. Все произошло мгновенно. Билл немучился. Подробности не так уж важны. — Он не знал, все ли в его словахправда, но старался смягчить горе Пакс. Он протянул ей руку, но Пакстон сиделанеподвижно, глядя на него, и руки не приняла.

— Я могу увидеть его?

Ральф заколебался, вспоминая, как Тони сказал, что «чарли»снес Биллу голову.

— Полагаю, тебе не следует этого делать. Завтра егоотправят домой.

— Всего две недели, — почти бездумно пробормоталаона.

Пакстон сидела на кровати, смертельно побледнев, глядя впустоту. На ней была рубашка Билла, и ничего хорошего уже не ждало ее в жизни.Ей еще не исполнилось двадцати трех лет, а она уже утратила двоих любимых людейв этой проклятой войне, и теперь Пакстон думала, что и ее жизнь кончена.

— Я предупреждал, что это может случиться, Пакс. Тысама знала. Попав сюда, мы все рискуем. Завтра это может случиться с тобой илисо мной, а на этот раз — с ним. С кем угодно может произойти то же самое.

— Но не произошло. — Тут слезы медленно покатилисьиз ее глаз, и Ральф, пересев на постель, опустился рядом с Пакстон. Он обнималее, пока она плакала, казалось, это длится часами, ее скорбь, словно июльскаягроза, не знала успокоения.

— Мне очень жаль, Пакс… мне так жаль. — Но она невоспринимала слов, не могла думать, не внимала утешениям. Ничего не осталось.Ничего. Она утратила Билла. Он ушел, превратился в воспоминание, все, чтоосталось от него, — это браслет, подаренный на Рождество. Пакстонскользнула по нему взглядом, и тут ей пришло в голову, что сослуживцы соберутвсе личные вещи Билла и отошлют Дебби в Сан-Франциско. Книги, подаренныеПакстон, надписанные ею, всякие мелочи, фотографии (они ведь снимали друг другав Вунгтау), даже письма.

— Господи… как же это можно.

Ральф подумал, что эти слова тоже исторгла скорбь, ноПакстон объяснила ему, о чем она думает:

— Мы не должны это допустить.

— Это уже случалось с другими ребятами, Пакс. ПридетсяДебби понять, он же был на войне, причем очень долго. Люди меняются.

— Так нечестно. Она не должна жить с этим. —Пакстон помнила, каково пришлось матери, когда их отец погиб вместе с другойженщиной. — А потом, дети. Разве мы не сумеем их остановить?

— Не знаю. — Ральф призадумался, он уважал Пакстонза то, что она вспомнила об этом, но не очень понимал, чем тут помочь.

Армейские всегда очень скрупулезно относятся к личным вещампогибшего, они отсылают домой все мелочи, вплоть до подштанников и открыток.Пакстон права, об этом надо побеспокоиться.

— С кем можно это обсудить?

Им обоим одновременно пришел на ум один и тот же человек, иРальф застонал при одной мысли о нем, но Пакстон сама произнесла имя:

— Кампобелло.

— Иисусе. Он и пальцем не шевельнет по моей просьбе,Пакс.

— Тогда я позвоню… нет… поеду и встречусь с ним.Конечно, он тоже очень расстроен.

Пакстон плохо знала Тони, но Ральф не мог ей сказать, чтопарень относится к ней почти со звериной ненавистью и возложил на нееответственность за гибель Билла.

— Послушай, предоставь мне все уладить.

Пакстон высморкалась, и голос ее вновь дрогнул, когда онавозразила:

— Это мой долг перед Биллом — сделать все самой. Япоеду туда.

— Черт. Тогда я еду с тобой.

Пакстон представления не имела, на что она идет, но всепопытки Ральфа ее отговорить оказались бесплодными. Стремление избавить Деббиот лишнего горя, если бы их роман выплыл наружу, придало Пакс новые силы, онасумела совладать со своей скорбью, пока Ральф вез ее в Кучи. Однако по прибытиина базу Ральф совершенно растерялся, сразу же наткнувшись на Кампобелло,который чуть ли не с кулаками набросился на Пакс, Ральф все-таки сгреб сержантаза плечи и хорошенько потряс:

— Бога ради, парень. Остановись. Ты что, не видишь, вкаком она состоянии?

— Тем лучше, черт бы ее побрал, — заорал сержант,слезы градом катились по его лицу, он все еще трясся, отходя от того, что самже наговорил Пакс. В основном он повторил то, что уже сказал Ральфу потелефону, но на этот раз вложил в свои слова еще больше яду. — Может, ваминтересно, в каком состоянии он?

— Пожалуйста. — Пакстон упала на колени,всхлипывая, она Начала икать. Кампобелло, побледнев, наблюдал за ней. —Пожалуйста, перестаньте… я любила его.

И тут внезапно наступила тишина. Новобранцы глазели издали,гадая, что там у них происходит. Кампобелло, бледный, дрожащий, вырвался из лапРальфа, а Пакстон поднялась на ноги и смерила его гневным взглядом.

— Я любила его. Вы можете это понять? — тихосказала она, и сержант заплакал.

— Я тоже любил его. Я бы умер за него. Он спас моюжизнь в такой же проклятой дыре… я ничем не смог помочь ему на этот раз.

— Никто ничего не мог поделать, приятель, —пробормотал Ральф, отпуская его, — тут никто никому не может помочь. Этопросто случится — или минует. Только посмотри на тех ребят, которые такчертовски осторожничают, а в тот самый день, когда приходит пора отправлятьсядомой, они схлопочут пулю. А другой пьянствует и плевать на все хотел — такон-то вернется без царапинки. Судьба. Рок. Провидение. Называй как хочешь, ноне стоит никого обвинять, этим ничего не изменишь.

Кампобелло понимал, что Ральф прав, но это как раз и сводилоего с ума. Требовалось свалить на кого-нибудь вину за гибель Билла. Слишкоммного товарищей Тони уже погибло, а теперь и капитан, которого он любил,который спас ему жизнь, и сколько раз они вместе пили и веселились, былиприятелями, даже друзьями, и вот его нет, кто-то должен ответить за это.

Кампобелло отчаянно хотел во всем обвинить Пакстон.

Ральф принялся негромко объяснять, зачем они явились сюда, иКампобелло не на шутку удивился.

— Не могли бы вы помочь нам? Она совершенно права. Ненадо, чтобы эти вещи попали домой, к жене.

Тут сержант сердито глянул на Пакстон и вновь наполнилсяядом, но Пакетов уже стояла на ногах, сокрушенная, но не сдающаяся.

— Боитесь попасться? Так оно выходит? — спросилон.

— Нет. — Пакстон покачала головой. — Не хочупричинять боль ей и девочкам. Билл любил ее и детей тоже. Зачем же такпоступать с ними? Мы порой говорили, что поженимся. Но теперь не надо, чтобыкто-нибудь знал про это. — И тут, хотя она вовсе не была обязанаотчитываться перед сержантом, она рассказала ему, что случилось с ееотцом. — Он разбился в своем самолете вместе с другой женщиной, и мамепридется прожить остаток жизни, помня об этом, а в один прекрасный день братрассказал об этом и мне, только я так и не поняла, зачем он это сделал. Мы всерастерялись, хотя, что касается наших родителей, мы в общем-то были в курсе, ивсе-таки вышло нехорошо. Нам не следовало этого знать, и его семье тоже ненадо, довольно того, что он погиб. Я должна забрать свои вещи.