— Какие? — Он глядел на нее с подозрением, нежелая отрекаться от своей ненависти.

— Три сборника стихов, которые я надписала, пачкафотографий, письма. Все остальное не важно. — На минутку оназапнулась. — Я купила ему такие потешные штанишки на Рождество, и онприпрятал где-то Локон моих волос. Думаю, это надо забрать в первую очередь.

— Все-таки почему вы так решили? — повторил он,подходя к ней вплотную, по-прежнему не веря, что она действует не изэгоистических побуждений.

— Я уже сказала. То, что произошло, достаточно сквернодля нас всех. Она не должна узнать.

И тут на мгновение, но всего только на мгновение, сержантповерил, что Пакстон не так уж плоха, но от этого ему стало чересчур больно.Ему сделалось очень больно при мысли, что Билл Квинн и вправду любил ее, чтоон, может быть, погиб за нее или, во всяком случае, мог бы это сделать. Все онитак устали, растерялись, обозлились, все пробыли во Вьетнаме чересчур долго, иКвинн, и Кампобелло, и Ральф, и даже Пакстон.

— Вы теперь вернетесь домой? — спросил Кампобелло,совершенно забыв про Ральфа. Пакстон ответила ему, и слезы вновь хлынули из ееглаз.

— Не знаю, — бессильно пожала плечами. —Наверное.

Он кивнул.

— Пойду разберу его вещи. Подождите здесь.

Он ушел на полчаса. Все это время Пакстон плакала, а Ральфкурил одну «Руби Квин» за другой, пока сержант не вернулся с небольшимсвертком.

— Я собрал книги, фотографии, письма и трусы Волос я ненашел, но раз их там нет, все в порядке.

Пакстон подумала, не осталась ли прядь на теле Билла, когдатот погиб, но не осмелилась предположить это вслух, чтобы не злить Кампобеллоеще сильнее.

— Спасибо, — тихо откликнулась она, стараясьсовладать с собой и принимая из его рук небольшой пакетик, такой жалкий — все,что уцелело от ее великой любви к Биллу Все, что осталось от их грез и надеждСловно город, сожженный военными в попытке выкурить вьетконговцев, их чувстваобратились в золу и пепел.

Кампобелло стоял на месте, наблюдая, как они с Ральфомвозвращаются к джипу, а потом повернулся и крикнул.

— Эй!

Он не хотел произносить имя Пакстон, но она обернулась ипосмотрела на него, на человека, который ненавидел ее и винил в смерти Билла.

— Мне очень жаль, — дрожащими губами выговорилТони.

Пакстон не поняла, жалеет ли он о том, что так жестокообошелся с ней, или только о смерти Билла, но в любом случае Пакстонсочувствовала ему.

— Мне тоже, — отозвалась она, садясь в машину, иТони все еще смотрел им вслед, когда машина выехала с базы, направляясь вСайгон.

— Пора тебе двигать, малышка. — Ральф стоялпосреди комнаты Пакстон в «Каравелле», а она, сидя на кровати, глядела на него,воинственно сложив руки на груди. Неделю назад принял присягу Ричард Никсон,месяц назад погиб Билл, и вот теперь она должна уехать. — Пойми, у тебятут ничего не осталось Шесть месяцев прошло Газета требует тебя назад.

Билл не вернется. А эти чертовы телетайпы скоро простосведут меня с ума. Они хотят, чтобы ты вернулась, Пакс. Ты просидела здесь ужесемь месяцев Пора тебе ехать.

— Но почему? Ты-то живешь здесь уже несколько лет.

— Я — другое дело. У меня здесь работа, дома меня никтоне ждет. Я там никому не нужен. Родители умерли, с сестрой я не виделся уже летдесять, а здесь живу с женщиной, которую люблю и у которой от меня будетребенок У меня есть причины здесь оставаться, а у тебя — нет. И потом, ты сталакакой-то чокнутой Вроде тех парней, которые слишком долго сидели в туннелях.Поезжай домой, подыши воздухом, расслабься, а если тебе так безумно здесьпонравилось, добейся, чтобы тебя прислали снова, хотя лучше пусть пошлюткого-нибудь другого. Если ты сейчас не выберешься из этого ада, сделаешьглупость.

Пакстон уже побывала на двух выездах с Нигелем и Жан-Пьером,и Ральф заметил по тому, как она стала писать, что Пакстон слишкомпереутомилась и вряд ли сможет что-нибудь сделать для самой себя и для других.

— Выбирайся отсюда, я тебе говорю. Или Я вызову людейиз твоей газеты, чтобы тебя увезли силой.

Ральф знал, что Пакстон перестала следить за тем, что ест, иуспела заработать тяжелую форму дизентерии, так что теперь у нее была страшнаяслабость, и она еле держалась на ногах. С тех пор как погиб Билл, она выгляделаужасно Она тосковала, но старалась скрыть это от других. У нее был видтяжелобольного человека, который переносит свой недуг на ногах, медленноумирает, но не желает этого признавать.

— Подумай сама! Надо же быть разумной. Я долженотослать тебя домой. Или мне придется запихать тебя в самолет насильно. А твоилюди из газеты готовы на все. Твой редактор из Сан-Франциско очень оригинальнопредложил мне позвонить нашему послу и попросить, чтобы он выставил тебя изСайгона, раз ты не хочешь уезжать сама.

— Хорошо. Я еду. Вы победили.

— Боже мой! — Ральф с облегчением вздохнул. Оночень волновался за Пакстон. Недавно на распродаже он столкнулся с Кампобелло,тот, правда, уже немного поостыл. И все же им всем это обошлось слишкомдорого. — Прекрасно, когда же?

Может быть, прямо завтра?

— А что так скоро? — Она старалась выиграть ещенесколько дней. Уезжать не хотелось. Возможно, потому, что здесь погиб Билл.Остаться в Сайгоне — значит остаться в той комнате, где они жили вместе, рядомс рестораном, куда они ходили.

— А почему бы и не завтра? — ответил Ральф. —Я достану тебе билет на утро. «Свободная птица» улетает до обеда. Я думаю, тебестоит лететь на ней.

— Ты просто хочешь поскорее от меня избавиться. —Она улыбнулась сквозь слезы.

Уезжать не хотелось, Пакстон был дорог этот город, люди,которых она здесь узнала, даже его шум и дым. Она по-своему начинала любитьего.

— Просто меня очень беспокоит то, как ты пишешь, —поддразнивал ее Ральф. — Мне не видать Пулитцеровской премии, если тыбудешь здесь болтаться.

— Но ты приедешь ко мне в Сан-Франциско? — грустноспросила Пакстон.

— А ты собираешься осесть там? — Ральф заметноуспокоился, видя, что она действительно согласна уехать завтра же.

— Наверное. Еще не знаю. Если мне дадут работу вгазете.

Он радостно улыбнулся. За эти семь месяцев он успел полюбитьее, как младшую сестренку, и понимал, что ему будет ее недоставать.

— Они же не круглые дураки. Конечно, они тебеЧто-нибудь предложат. Леди, вы чертовски хороший репортер! :

— Услышать такое от тебя — это кое-что. — В голосеПакстон слышалась благодарность и даже благоговение. — Господи, как мнебудет тебя не хватать! Давай пообедаем сегодня вместе.