Ответ его удовлетворил.

— Смотри, не выходи из дома, — сказал он.

— Женечка, а ты как там? — чтобы поскорей закончитьразговор, приступила я к вопросам, зная, что Евгений категорически этого нелюбит.

— Я уже привёз бабу Раю в деревню, сейчас меня покормят ипоеду к тебе. Соня…

И он замолчал. Я поняла, что сейчас последует нечто оченьдля меня неприятное.

— Соня, ты правда мне не изменяла?

— Господи, Женечка, ну конечно! — приготовившись даватьклятвы, воскликнула я.

— Сонечка, поклянись, наверное, лучше своей красотой, —потребовал Евгений.

— Слушай, ну это уже становится невыносимым, — возмутиласья, своей красотой рисковать не собираясь.

Кто его знает, как там дело обернётся.

— Тогда я тебе не верю! — рявкнул Евгений.

— Ой, да клянусь! Клянусь! — возмущённо поклялась я,собираясь послать его подальше.

Но Евгений сворачивать разговор не хотел. Напротив, оннастроился на продолжение и довольно ласково сказал:

— Соня, ты прости, мышонок, черт его знает, что на менянашло, но ревную тебя к этому твоему Фрысику ужасно!

— Господи! Евгений! — закричала я, и в это время, как назло,из зала снова донеслась эта шарманка про убитого негра.

«Ай-яй-яй-яй-яй, ай-яй убили негра! Убили негра, убили,ай-яй-яй-яй-яй, ни за что ни про что суки замочили! Ай-яй-яй-яй-яй, ай-яй убилинегра! Убили негра…» — очень некстати надрывались ростовские ребята.

— Что это там? — разволновался Евгений.

— Это музыка. У соседей, слишком громко играет магнитофон, —солгала я. — У меня уже от них голова чумная.

— Ты же говорила, что нет света, — напомнил Евгений.

Я смело теперь могу утверждать, что не умею врать, потомучто только с такими людьми происходят подобные проколы.

Зато Тамарка врать умеет, причём так, что хоть бери и учись.

— Это радиоточка, — тут же зашипела мне она. — Радиоточкавсегда работает.

— С меня бутылка, сообразительная ты наша, — похвалила я имгновенно передала её «отмаз» Евгению.

Он успокоился и вернулся к Фролу Прокофьевичу.

— Соня, ты не обижайся, но я…

Я возмутилась:

— Как ты можешь, Женя? Человек давно уже убит, а ты всеревнуешь!

— Ага, — сказал Евгений, — убит, а трупа-то нет. Что мнедумать? Ну ладно, Санька там что-то плачет. Влез уже, пострел, куда-то.

И Женька отключился и очень вовремя, потому что дверьраспахнулась, впустив официанта и вопли «Запрещённых барабанщиков» с их мёртвымнегром.

«А негр встал и пошёл, — уже пели они. — Ничего, что зомби,он встал и пошёл играть в баскетбол.»

«Боже, какая я дура! — подумала я. — Все же очень просто!»

Едва я так подумала, как опять зазвонил мобильник. Ясхватила трубку и, предвидя, что это снова Евгений, отчаянно замахала руками,давая знаки Полине прикрыть дверь, дабы не раздражать своего Астрова ужеожившим негром.

— Сонечка, ты только не пугайся, но это я, — раздался изтрубки мужской голос.

Несмотря на то, что я успела к этому приготовиться, голоспрозвучал для меня слишком зловеще.

Голос с того света.

Меня словно током прошило.

— Фрысик! — от неожиданности закричала я, выпрыгивая изкресла.

«А негр встал и пошёл, — пели „Запрещённые барабанщики“. —Ничего, что зомби, он встал и пошёл играть в баскетбол. Ведь мёртвый негр тожеможет играть в баскетбол.»

Томящаяся от любопытства Полина дверь так и не закрыла.

— Фрысик! — вскрикнула я, потому что это был ФролПрокофьевич.

Да, да, это был он. Умные люди давно догадались, одна я несумела.

— Сонечка, умоляю, — жалобно просил он, — не выдавайте меня.Это очень опасно. Этим вы поставить под угрозу и свою жизнь и чужие. Понимаю,это сложно, но сдержитесь, не выдавайте.

Слава богу, мне удалось довольно быстро оправиться от шока ивзять себя в руки. Заметив реакцию жён, я мгновенно преобразилась и заулыбаласьтак, как обычно нормальная здоровая женщина улыбается своей любимой подруге:по-змеиному нежно.

— Ах, Марусечка, как ты могла забыть? — проворковала я. —Фрысик! Фрысик его зовут. Именно так я его называю.

Жены расслабились. Они очень были разочарованы. Мне дажежалко их стало. Однако, разочарование накладывалось на любопытство. Я решила ихне томить и сказала Фролу Прокофьевичу:

— Минуточку, только улажу свои дела.

— Это звонит моя подруга Маруся, — прикрыв трубку рукой,сообщила я тут же приунывшим бедняжкам. — Тома её знает.

У Тамарки мгновенно перекосилась физиономия, словно онахлебнула уксуса.

— Маруся потешается над тем, как я называю ФролаПрокофьевича, — продолжила пояснения я. — Когда я говорю «Фрысик», она падаетсо смеху, но вдруг прикол этот забыла и позвонила мне, чтобы освежить его впамяти. Вот я и сообщила ей, что зову покойника Фрысиком.

— Ты что, уже Маруське все разболтала? — вызвериласьТамарка.

— Нет, — успокоила её я, — про труп Маруся пока не знает. Мыпотешаемся только с ваших кличек. Марусю больше всего смешат две: Фрока иФрысик. Остальные ни то ни се.

Мне показалось, что объяснений достаточно и можно вернутьсяк покойному.

— Ах, Марусечка, как хорошо, что ты позвонила, — запела я втрубку. — Дело в том, что и сама уже собиралась тебя разыскивать, потому чтообо всем уже догадалась — однако, ты хитрунья.

Между тем восставший из мёртвых Фрол Прокофьевич пришёл внедоумение.

— Какая Марусечка? — паникуя, закричал он. — Какая хитрунья?Соня! Софья! Это я! Я! Соболев! Вы меня не узнали?

— Узнала, конечно узнала, — пропела я. — Ещё как узнала!Буквально со всех сторон. Но ты же сама просила не ставить мою жизнь подугрозу, про остальные уже и не говорю.

— Сонечка, вы стеснены? — наконец-таки сообразил он. — Вы неодна? А-аа! — боюсь, ему сделалось дурно. — А-аа! С вами мои жены?!

— Ну конечно, — подтвердила я. — Практически все. Все здесь.

Фрол Прокофьевич испугался.

— Понял, — закричал он. — Понял. Отключаюсь. Сонечка, яперезвоню, скажите когда.