— Куда уж понятней, — рявкнула Тамарка и протянула мнелисток.

Остальные жены вытянулись и все, как одна, поджали губы. Вотже змеи.

— Что там ещё такое ты суёшь мне? — сердито спросила я и невзяла, а демонстративно вырвала из рук Тамарки листок, давая тем понять, чтораспускать здесь нюни я не намерена, а собираюсь, в случае чего, дать достойныйотпор.

Однако, читать я не спешила. Заметив в глазах жён огоньнетерпения, я подержала листок в руках, обвела всех презрительным взглядом илишь после этого уткнулась в написанное.

Признаться, не сразу поняла, что там за дела. Смекалистая вжизни, становлюсь тупа, как только погружаюсь в сухость канцелярского текста.Сунь мне под нос любую такую бумажку и буду жевать её как корова, не понимаяабсолютно ничего, передай мне тот же текст словами, и я поймаю его на лету итут же выдам комментарий.

В общем, речь шла о том, что некий Соболев Фрол Прокофьевичназначает какую-то Мархалеву Софью Адамовну управлять его акциями в случае егоотлучки. В случае же его смерти, эта же Софья Адамовна Мархалева акции инаследует. Все. До последней. Если другие акционеры будут возражать, компанияобязана в качестве наследства выплатить Мархалевой Софье Адамовне компенсациюза акции в денежном выражении…

В общем, что-то в этом роде.

«Что за чушь? — подумала я, всей душой негодуя на жён. —Зачем они мне это сунули?»

— Прочитала? — грозно поинтересовалась Тамарка.

— Ну да, — ответила я, презрительно пожимая плечами и даваявсем понять, что они сумасшедшие.

— Что скажешь? — спросила Тамарка.

— Сказать могу, — сообщила я, — но боюсь вам не понравится.

— А ты попробуй, — пропищала Полина.

И я сказала:

— Для чего вы меня сюда пригласили? Чтобы я прочла этудрянь? И для этого мне надо было бросать все свои важные дела? Здесь даже столне накрыт!

Я не сказала ничего такого, но у жён глаза полезли назатылок. Я бы подумала, что переборщила, когда бы не помнила свою речь слово вслово. Так чему же они тогда так изумляются?

«Что там было в бумаге? Разве это вспомнишь? Стоп! О ком этотам говорится? Софья Адамовна Мархалева? Кто это?

Бог ты мой! Это же я!»

Мне сделалось дурно и, рухнув из кресла на пол, я успелакрикнуть:

— Воды…

— Воды! — передала мою просьбу Полине Тамарка.

Полина распахнула дверь и выскочила из банкетного зала.

«Ай-яй-яй-яй-яй, ай-яй убили негра! Убили негра, убили,ай-яй-яй-яй-яй, ни за что ни про что суки замочили! Ай-яй-яй-яй-яй, ай-яй убилинегра! Убили негра…» — опять донеслось из ресторана.

Сколько можно?

— Дайте! — сказала я, когда меня, водой отпоенную, усадилиобратно в кресло.

— Что? — тупо поинтересовалась Тамарка почему-то не у меня,а у жён, будто я им уже покойница. — Что она просит?

— Бумагу! — рявкнула я. — Что ещё я могу просить! Дайте мнету бумагу!

— Ишь ты, начитаться никак не может, — невзирая на моёкрайне болезненное состояние, ехидно заметила Изабелла. — Так всех приобула,что и сама не верит. Дайте ей, пусть порадуется.

Мне дали листок и я, едва ли не по слогам раз пять егопрочитала, а потом, прижав к груди и закатывая от удовольствия глаза,мечтательно призналась:

— Не верю…

Меня раздирали противоречивые чувства.

— Чему ты не веришь? — спросила Тамарка.

— Не верю, что это правда. Вы разыгрываете меня.

Тамарка победоносным взглядом обвела жён, будто это не я, аона всех приобула, и громыхнула:

— Видали?! Ещё и не верит она!

Жены, словно услыхав боевой клич, сгрудились вокруг меня иподняли совершенно неприличный крик. Пользуясь моим беспомощным состоянием,кричали, находясь в опасной близости от меня и разъярённо потрясая кулаками.Ничего приятного я не услышала для себя и даже подумала, что сглупила, приехавв этот ресторан.

«Однако, бить меня не будут, — затравлено озираясь, решилая, — иначе не стали бы приглашать в столь людное место. Скорей попытаются сомной договориться, но зачем их так много? Зачем Тамарка собрала этот жопкинхор? Не могла со мной тет-а-тет обсудить? Тет-а-тет она всегда проигрывает. Ейпонадобилась психическая атака. Иначе со мной не сладить.»

Я прислушалась. Из общего хора вырвался Тамаркин голос.

— Накануне собрания ты сотворила нам сюрприз, — возмущаласьона.

«А эта все со своим собранием, — подумала я. — Сейчас продоску вспоминать начнёт. В последнее время она постоянно о ней вспоминает вконтексте с собранием акционеров.»

И тут меня осенило. Тамарка же боится, что я могу спеться сЗинаидой. Следовательно эта бумага, по которой я практически являюсьнаследницей, не фальшивая. Уж Тамарка знает в этом толк. Если бы было так, онабы скомкала эту бумагу и…

И тут меня ещё больше осенило. Трупа-то нет. Следовательноакции Фрысика из Тамаркиных рук переходят в мои.

— У меня контрольный пакет! — не в силах сдержать своейрадости, во все горло завопила я. — Зря вы убили моего Фрысика! Он, какнастоящий мужчина, успел составить завещание!

Жены отпрянули и с ненавистью посмотрели на меня, но я ужеих не боялась. Осознав свою власть над ними, я воодушевилась и принялась ихобличать:

— Вы, негодницы, погубили моего будущего мужа, потому чтобоялись меня, а он, предвидев это, поставил вас перед фактом: меня вам неизбежать! Я отомщу вам за смерть моего Фрысика! Вы все ещё будете плакатьгорькими слезами! Вам ещё тошно станет!

— Что ты несёшь? — неожиданно останавливая меня на всемскаку, спросила Тамарка. — Мама, невозможная, что ты несёшь?

Я устыдилась. Учитывая то, что они несли перед этим, речьмоя действительно была вяла, неоригинальна и слишком цензурна.

— Мама, ты хоть понимаешь, кто в доме хозяин? — сновапротивно подбочениваясь, спросила Тамарка.

Я опешила и спросила:

— А разве не я?

Тамарка отрицательно покачала головой. И все жены покачалиголовами.

— Нет, не ты, — хором сказали они, не скрывая своей радости.

— Ну, вас не поймёшь, — обиделась я. — Тогда в чем дело?Тогда зачем вы на меня нападали?