— Что ты здесь делаешь, мама? Я думал, ты в Глостере.

— Я была там. Отец только что забрал меня оттуда.

— Но ты сказала, что пробудешь там три недели… — Джоннибыл в растерянности, и Ник попытался сменить тему разговора. — А почему тыне зашла в дом повидаться с бабушкой?

— Я не хотела оставлять собаку в машине, а если бывзяла ее с собой, она стала бы нервничать в чужом доме. — Казалось, этообъяснение удовлетворило Джонни. Ник заметил, что Хиллари даже не поцеловаласына.

Мальчик заснул задолго до того, как они добрались доНью-Йорка, и Ник отнес его на руках в постель и уложил под изумленным взглядомгорничной. Наконец все оказались дома. Всю ночь Ник ходил по квартире,расчехлял мебель и, осматриваясь, заново привыкал к своему жилищу. Хилларизастала его в кабинете, где он тихо сидел, глядя на ночное нью-йоркское небо ияркую летнюю луну. Он был настолько погружен в свои мысли, что даже не слышал,как она вошла. Хиллари смотрела на этого человека, буквально вырвавшего еесегодня из рук Филиппа Маркхама, и чувствовала, что у нее нет сил на негосердиться. Она просто стояла и смотрела. Он стал для нее абсолютно чужим. Онауже плохо помнила, что значит быть его женой. Казалось, прошло сто лет с тогодня, когда они в последний раз занимались любовью, и Хиллари знала, что большеэтого никогда не повторится. Не то чтобы ее это огорчало. Но она не забылатого, что он ей сказал в машине, перед тем как забрать Джонни… Он сказал:следующие девять лет… девять лет… И когда она повторила эту цифру вслух, онуслышал и обернулся.

— Почему ты не спишь?

— Слишком жарко.

Ник кивнул. Ему нечего было ей сказать. Однако он знал, что,будь рядом Лиана, он смог бы разговаривать с ней всю ночь.

— Джонни не просыпался? Хиллари покачала головой.

— Тебя волнует только он и больше ничто? Ник кивнул.

— Но когда-то было иначе. И во многих отношениях я досих пор люблю тебя. — Но речь шла лишь о том, что затрагивало их сына, аэто было совсем иное дело, и оба прекрасно понимали это.

— Почему ты хочешь, чтобы я оставалась твоейженой? — Хиллари в темноте опустилась в кресло. Ник посмотрел на нее.

— Ради него. Он нуждается в нас обоих. И еще долгобудет нуждаться.

— Девять лет, — снова повторила она.

— Я не стану отравлять тебе жизнь, Хил. До тех пор покаты будешь ему хорошей матерью. — Ник хотел спросить ее, как она моглабросить сына почти на год. У него болело сердце, когда он думал о том, какодиноко было Джонни и как одиноко было ему самому во Франции без Джонни.

— И тебе ничего больше не нужно, Ник? — Она непонимала его и не хотела быть с ним. Они оба это тоже знали. Она больше недолжна была скрывать от него это. Ей до сих пор не верилось, что он заставил еевернуться, но он был сильным человеком, слишком сильным, и она не могла с нимсправиться. Именно из-за этого она так ненавидела его.

Теперь Ник смотрел на нее и тоже не понимал, кто же онатакая, точно так же как и Хиллари не понимала, кто он.

— Нужно. Но сейчас не время.

— Может быть, тебе просто не удалось встретитьподходящую девушку. — Он не ответил ей, и на мгновение у Хиллари закралисьподозрения, но это было слишком не похоже на Ника. Она знала, что он хранил ейверность, хотя ее это совершенно не волновало. Более того, скорее раздражало.

— Возможно, — наконец ответил Ник и со вздохомвстал. — Спокойной ночи, Хил. — Он оставил ее в темном кабинете однуи поднялся наверх в комнату для гостей, куда отнес свои вещи. Они большеникогда не окажутся в одной спальне, с тех пор как за год до этого он ушел изкаюты на «Нормандии». То время миновало.

В это лето Ник снял дом в Марблхеде и взял отпуск на август,чтобы провести месяц с Джонни. Хиллари то приезжала, то уезжала. Ник знал, чтоона с Филиппом Маркхамом, но его это не волновало. Она вела себя приличнее, чемраньше, и, осознав, что Ник не будет ей препятствовать, перестала устраиватьсцены. Как ни странно, но Ник чувствовал, что Филипп Маркхам очень ей подходит.Они во многом были похожи друг на друга. И иногда Нику казалось, что именноМаркхаму удалось успокоить Хиллари.

Лучше всего Нику было, когда он оставался один с Джонни. Втечение долгих месяцев, проведенных в Париже, он мечтал о таком времени итосковал по общению с сыном. Но теперь в Марблхеде у него появилась возможностьдумать и о Лиане. Он отправлялся в долгие прогулки по берегу, смотрел на море ивспоминал корабль, спасение утопающих, бесконечные разговоры с Лианой и ихстрастную любовь в крохотной каюте. Все это казалось теперь далеким сном, ивсякий раз, смотря на сына, Ник понимал, как она была права, предоставив емусвободу, хотя обоим им пришлось заплатить за свою любовь слишком дорого. Емучасто хотелось позвонить ей, узнать, как она, сказать ей, как сильно он еелюбит и всегда будет любить, но он понимал, что малейшая попытка связаться сней будет жестокостью.

Только осенью, уже в Нью-Йорке, он дошел до того, чтооднажды вечером снял трубку. Хиллари не было дома уже несколько дней. Джонниспал, а Ник несколько часов просидел в гостиной, вспоминая Лиану: звук ееголоса, нежное прикосновение ее кожи. Он знал, что никогда не забудет ее. Но,возможно, она смогла его забыть, говорил он себе. И он, осторожно опустивтрубку на рычаг, вышел на улицу. Стоял прохладный и ветреный сентябрьскийвечер, в воздухе пахло свежестью. Ник знал, что, если Джонни проснется,горничные услышат, и потому не спешил возвращаться. Он несколько часов бродилпо нью-йоркским улицам и только потом повернул к дому. Ник еще не спал, когда вдва часа ночи вернулась Хиллари, и он услышал, как хлопнула дверь ее спальни.Он прекрасно помнил то время, когда подобные выходки сводили его с ума, нотеперь ему стало все равно. Теперь он сходил с ума от одиночества — без Лианы.

В ноябре 1940 года было официально сформированоправительство Виши во главе с Петеном, и Арман де Вильер получил в нем высокийпост Теперь его мнимая измена Франции перестала быть для кого-нибудь секретом.Но к этому моменту Лиана уже привыкла к тому, что ее сторонятся Она давно сталав Вашингтоне парией. Лиана больше не ждала телефонных звонков и приглашенийДень за днем она просто сидела дома в ожидании, когда вернутся из школы девочкиЭто чем-то напоминало ей жизнь в Париже после объявления войны, когда Арман попятнадцать часов в день проводил на работе. Но тогда она, по крайней мере,знала, что он рано или поздно вернется домой, к ней. А теперь только одномуБогу было известно, когда они встретятся вновь. Временами ей казалось, что онапросто сошла с ума, когда сказала Нику, что они должны прекратить всякиеотношения Кому бы от их отношений было хуже? Кому бы это причинило боль? Кто быо них узнал? Знала бы она сама, а возможно, и девочки; со временем наверняка иАрман узнал бы. Она поступила совершенно правильно, но как горько бывало надуше, когда она вспоминала о Нике. Уже четыре месяца она только и делала, чтодумала о тех тринадцати счастливых днях на корабле, загзагами идущем из Франциив Штаты.