— Говори! Я кому сказал, говори! Он лучше?!Лучше?!

— Лучше!!! — закричала я что было сил ияростно плюнула мужчине в лицо.

После моего крика Анатолий окончательноозверел, слегка приподнялся и пополам разорвал мое платье. Затем точно так жеодним рывком порвал мои трусы и все таким же обезумевшим голосом сказал:

— С этой минуты ты будешь делать только то,что я тебе говорю. Если ты захочешь выкинуть какой-нибудь фортель против меня,то у тебя тут же откажет сердце… Если ты еще раз посмотришь в сторонуаэропорта, то ты тут же ослепнешь. Если ты захочешь от меня убежать, то ты тутже переломаешь обе ноги и будешь навсегда прикована к инвалидной коляске. И недумай, что мне за это хоть что-то будет. Я все устрою как несчастный случай.Просто несчастный случай, и все.

Я пыталась сопротивляться, но силы покинулименя. Анатолий одним рывком спустил шорты и навалился на меня всем своим телом.Я попробовала его укусить, но получила такую здоровенную пощечину, что большене пыталась этого делать. Он вошел в меня слишком грубо, и все это было похожена настоящее изнасилование, когда жертва лишь тихонько плачет и, скованнаявсепоглощающим ужасом, даже не пытается сопротивляться. Мои слезы действовалина Анатолия как бальзам, и с каждой минутой он распылялся все больше и больше.

— Толя, я тебя везде ищу! Далеко ты убежал. Яза тебя боялся. Тут кругом пески, можно заблудиться и не найти обратную дорогу.Тут и местные не ходят, а уж туристы тем более. Хургада совсем новый город, еготолько построили на песках, поэтому тут столько диких мест.

Анатолий громко застонал, затем пришел в себяи посмотрел на стоявшего рядом с нами запыхавшегося гида Махмеда.

— А ты здесь какими судьбами?

— Тебя искал. Тебе одному отсюда не выбраться.

— Ну, ты даешь. Да я еле за ней угнался. Ну,ты, братишка даешь, следом за мной бежал…

— Ну, бежал, но не следом.

— Все равно. Я и подумать не мог.

— Далеко она у тебя убежала. До машины вместепойдем. Идти далеко.

Анатолий нервно засмеялся и в полном смыслеслова с меня слез, стряхивая при этом с себя песок.

— Вот, черт, тут даже помыться негде. Пескаполно. Если песок в канал попадет, то потом такую шляпу раздует, что век лечитьбудешь.

— Тут не принято сексом заниматься. — Махмедуставился на меня жадным и похотливым взглядом.

Я быстро встала и хотела было прикрыть своюнаготу, но поняла, что мне просто нечем это сделать. От моего платья и трусовостались одни ошметки. Анатолий надел шорты и посмеялся над тем, как я пытаюсьприкрыться остатками своей разорванной одежды.

— Да ладно тебе прикрываться. Тут все свои.Махмед, представляешь, она хотела меня бросить и к другому мужику в Москвуубежать.

— Это нехорошо, — замотал головой Махмед, неспуская с меня своего жадного взгляда. — Жена должна быть там же, где и ее муж.

— Да какая она мне жена!

— А кто она?

— Шлюха. А шлюх надо наказывать! Просто девка,хоть и красивая. Правда, красивая, а, Махмед?

— Очень красивая, — облизнулся араб.

— Так давай ее накажем, чтобы она от меня небегала. Возьми ее один разочек, братишка. Я угощаю. Я как раз для тебя ееразогрел. Ты когда-нибудь пробовал русскую бабу?

— Нет.

— Так попробуй, пока я не передумал.

— А можно?

— Я же тебе говорю, что я угощаю.

Кое-как прикрывшись порванной одеждой, яхотела было бежать, но Анатолий вновь сбил меня с ног и приставил мне к вискупистолет.

— Лежи и не рыпайся. Ты что, думала, что уменя всего одна-единственная пушка? Я же тебе уже говорил, что у меня естьденьги, а если у меня есть деньги, значит, у меня может быть столько пушек,сколько я захочу. Сейчас ты будешь наказана. Лежи и не рыпайся, а то пристрелю.Каждый раз, когда ты попытаешься от меня убежать, тебя будет трахать араб.Махмед, давай быстрее, девка уже готова…

Это длилось совсем недолго. Я закрыла глаза ипостаралась отрешиться от происходящего, чтобы ничего не видеть, ничего незнать, ничего не слышать и уж тем более ничего не чувствовать. Я не хотелаплакать и не хотела показывать своих слез. Слезы текли по моим щекамнепроизвольно… Я лежала без единого движения и вспоминала то время, когда япыталась найти свою звезду на небе и обязательно ее достать, когда меня считаликоролевой и боялись даже прикоснуться к моей руке…

— Эй, Машка, ты живая? Вставай, а то ты ужбольно прибалдела.

Я открыла глаза и поняла, что все ужезакончилось. Махмед заправлял рубашку в штаны и старался не встречаться со мнойвзглядом, тихо бубня при этом себе под нос:

— Ну и нравы у вас, у русских. Бабами своимиделятся… У нас бы за такие дела…

— Все нормально, братишка, — засмеялсяАнатолий. — Попробуй только скажи, что тебе не понравилось. Это я тебя простоотблагодарил. Русский подарок. У нас, у русских, душа широкая. Нам ничего нежалко, даже своей бабы.

Выбросив свою рваную одежду на песок, язакуталась в норковую шубу и, прижимая к груди полупустой пакет, пошла вместе смужчинами в ту сторону, где бы было можно выйти к машине…

— Маня, тебе не жарко? Маня?! — нервно смеялсяАнатолий и курил одну сигарету за другой.

Но я не отвечала на его реплики, не обращалана него никакого внимания — я куталась еще плотнее и медленно шла…

Все остальные события происходили словно втумане. Я как-то дошла до машины, как-то доехала до виллы и как-то, не обращаяникакого внимания на наблюдавшую за мной Катерину, вошла в свою спальню.Анатолий вошел следом за мной и отобрал у меня полупустой пакет, в которомлежали зимние сапоги, паспорт и деньги.

— Это пока у меня побудет. На всякий случай,чтобы ты не убежала. Ужинать будешь?

— Нет, — нервно замотала я головой и тихоньковсхлипнула.

— Это еще почему? Ты же голодная, не еланичего.

— Я не хочу. — Из моей груди вырвалось что-топохожее на стон.

— А что сейчас будешь делать?

— Мыться.

— Будешь смывать с себя следы греха? —усмехнулся Анатолий.