Но госпожа Мирная восседала в кабинете, сосредоточенноизучая что-то в толстенном гроссбухе.

– Большое спасибо, – от души сообщила я спорога, – девочка просто прелесть, муж придет в восторг. Документыотдадите?

– Не понимаю, – начала придуриваться Анна Степановна, –какие такие документы?

– Как это?! – завопила я, радостно отмечая, чтосекретарша в маленьком предбанничке перестала болтать по телефону. –Десять тысяч долларов отдала сразу, обещали бумаги сделать моментально, атеперь обманываете…

– Я ничего не обещала, – директриса быстро встала,поплотнее закрыла дверь, – свидетельство о рождении, акт об усыновлении,медицинскую карту получите у Алексея Николаевича Пискунова. Неужели вас непредупреждали?

– Простите, я не поняла, – сбавив тон, принялась яоправдываться, – думала, обращаться следует к вам… А можно еще ребеночкаполучить?

– Пожалуйста, – пожала плечами АннаСтепановна, – хоть десяток берите.

– Мне-то больше не надо, но в Париже живут двебездетные подруги…

– Что ж, – улыбнулась Мирная, – пустьприезжают. К сожалению, у нас в России такие дети обречены на нищету, и мыделаем благородное дело, меняем сиротам судьбу.

Ага, и еще получаем неплохие дивиденды от этой, так сказать,благотворительности.

– С удовольствием посоветую Жаклине и Франсуазе обратитьсяк вам, но вот только…

– Что? – спросила Анна Степановна.

– Сейчас столько пишут, что гены являются определяющимобстоятельством в характере человека! Хотелось бы все-таки знать, что зародители у крошек. Конечно, мы с Капитолиной их уже купили и назад отдавать несобираемся, но… Подскажите, на что в нашем случае лучше обратить внимание привоспитании: спрятать алкоголь, особо подчеркивать порочность воровства…Какие-нибудь вредные пристрастия были у биологических родителей?

Мирная секунду рассматривала меня в упор немигающимвзглядом, потом, очевидно, сделала вывод – богата, но глупа и не опасна.

– Вы же понимаете, – пустилась она вобъяснения, – какие люди отдают ребенка в приют. Сейчас ведь не война,когда в сиротских домах оказываются самые обычные дети. Я, между прочим,тридцать лет кручусь в этой системе и не припомню благополучных родителей увоспитанников. Либо уголовники, либо наркоманы и алкоголики…

– И все-таки, – с упорством носорога двигалась я кцели, – вот Аня, например, темноволосая девочка, кто у нее в анамнезе?

Анне Степановне надоела приставучая и дотошная иностранка,и, очевидно, директриса решила поскорее от меня отделаться. Она встала,раскрыла большой шкаф, порылась на полках, вытащила довольно объемную папку,сунула мне в руки.

«Аня Бороздина. Родилась 1 ноября 1997 года, скончалась 12июля 1999-го» – стояло на желтой обложке. Я невольно вздрогнула и открыла дело.

Мирная оказалась права. Отец Анечки, уголовник со стажем, изсвоих тридцати пяти лет почти двадцать провел за решеткой. Оставалось толькоудивляться кротости и терпению Аниной мамы, Раисы Михайловны, безропотноподжидавшей муженька и исправно беременевшей во время его кратких пребываний наволе. У Анечки было четыре брата и одна сестра. Дети у Бороздиных получились,как ни странно, хорошие. Старшая, пятнадцатилетняя девочка, училась напарикмахера, мальчики ходили в школу. Дома жила только будущая парикмахерша,остальные мотались по детским домам. Раиса Михайловна объясняла это просто –денег нет прокормить такую ораву. Однако рожать не переставала, с упорствомдворовой кошки производя на свет никому не нужное потомство. Анечка – последыш.К Мирной попала в мае, до этого воспитывалась в Доме малютки номер тристашестьдесят два.

– Очень хорошее место, – пояснила АннаСтепановна, – просто удивляюсь, как тамошней директрисе удалось создатьтакой коллектив. Из этого дома приходят в основном здоровые и с нормальнымразвитием дети.

У Анечки и впрямь не нашлось пока никаких болячек, так,легкий диатез на рыбу, а в остальном – полный порядок.

Бороздиным сообщили о смерти дочки, но они, как видно, несильно расстроились. Раиса Михайловна опять ждала очередного ребенка.

– Ладно, – пробормотала я, – а моя Оля?

– Пожалуйста, – протянула Мирная еще одну совсемтоненькую папочку.

Внутри обнаружились разнообразные медицинские справки, изкоторых стало ясно, что у девочки Верещагиной никаких хронических болячек нет.Но ни слова о родителях или родственниках.

– Она что, в капусте родилась? – съехидничала я.

Мирная покачала головой:

– Нет, конечно, девочка поступила от Савостиной ЖанныЯковлевны. Слышали про такую?

Я покачала головой.

– Удивительная женщина, – сказала АннаСтепановна, – я вот тоже пытаюсь добрые дела делать. Ну не отдавай я детейна воспитание в семьи иностранных граждан, какова будет судьба несчастныхздесь? Детский дом, профессиональное училище, пьянка… А так совершенно инаясудьба ждет.

«Ну надо же, – подумала я, – до чего же странноесущество человек! Оправдает любые, даже самые гадкие свои поступки».

– Но до Жанны Яковлевны мне далеко, – продолжалаМирная, – правда, говорят, у нее большие связи в администрации президента,якобы ее курируют на самом верху…

Несколько лет назад Савостина, энергичная врач-педиатр,подняла в прессе удивительную кампанию. Началось с небольшого объявления,опубликованного в газете «Из рук в руки».

«Дорогие женщины! Если вы родили нежеланного ребенка, неубивайте дитя, принесите его нам. Вас ни о чем не спросят. Мы просто возьмеммалютку и устроим его судьбу. Не берите греха на душу».

Так начинался кризисный центр «Милосердие». Жанна Яковлевнанесколько раз выступала по телевидению, убеждая матерей никогда не идти надетоубийство.

– Мы полностью сохраняем тайну, – сообщалаона, – никогда не спрашиваем у пришедших имен и фамилий. Боитесь показатьсяна глаза, оставьте младенца у дверей. Мы устраиваем их судьбы.

Дело благословил сам патриарх, московский мэр выделилздание, телефоны и адрес центра регулярно печатались в газетах…

– Значит, узнать о родителях Оли невозможно? –спросила я. – Но ведь там берут только младенцев.

Мирная развела руками:

– Ничего не знаю, девочка поступила из центра, вотсопроводительная бумага.