– Понятия не имею, девочку даже не видела. В моейгруппе только ущербные дети, у Пискуновых не бываю, довожу людей до квартиры, ивсе, чао бамбино!

Хлопнула дверь. Влетела счастливая Женя, обвешанная пакетамии кулечками.

Маргарита Львовна быстро сказала:

– Все.

Но я уже сама понимала, что больше из женщины ничего невытянуть, все нити сходятся в руках любезной директрисы Анны Степановны Мирной.Но прежде чем еще раз встретиться с предприимчивой дамой, следовало хорошенькоподготовиться.

Я вышла на улицу и в задумчивости заглянула в небольшойпродуктовый магазин. В самом конце торгового зала бойкая девушка предлагалапирожки и кофе. Я купила и то, и другое. Отхлебнув из пластмассовогостаканчика, попробовала разложить по полочкам всю известную информацию.

Полину сдало в детский дом пока неизвестное лицо. Скореевсего именно тот человек, который упорно преследует семью. Если так, то всегоодин шаг отделяет меня от цели, но следует быть осторожной: противник хитер ине отягощен моральными принципами. Подобраться к нему можно еще через Веру, к сожалению,покойную. Но ведь кто-то велел девушке увести со двора сестричек! А может, этовсе придумала сама Подушкина? Каким-то образом узнала про наследство, сбегала кнотариусу, отдала Полину, а куда дела Надюшу? Может, Никита Коростылев,торговец «дурью», в курсе дела? Что, если Вера была наркоманкой и согласиласьукрасть девочек за дозу? Да и Лиза Костина уверяла, что молодой человек все проВеру знает.

Обиталище Никиты я нашла сразу. Настя Мартиросян подробнообъяснила дорогу. Шикарный дом светлого кирпича, современные стеклопакеты, навходной двери домофон.

– Кто? – сипло осведомился динамик.

– Я.

Дверь немедленно распахнулась. Ну надо же, как просто! Вхолле лежала ковровая дорожка, стояли кадки с искусственными растениями. Ятихонечко присвистнула. Последнее время все больше попадаю в блочные пятиэтажкис удушливой вонью кошачьей мочи и кислых щей. А здесь даже в лифте витал ароматхороших духов, дорогих сигарет и элитного коньяка. На просторной лестничнойплощадке оказалось всего две двери. Одна распахнута, на пороге возвышалсяпарень с красивым, но каким-то недобрым и порочным лицом. Безупречные чертыпортил шрам через всю щеку. Физиономия хозяина показалась мне знакомой, где-тоя уже видела такие глаза – круглые и настороженные, как у рыси.

– Никита? – спросила я, выходя из лифта.

Парень кивнул и скорей утвердительно, чем вопросительно,сказал:

– Вы Арина от Николая?!

Я молча потупилась.

– Пойдемте, – парень повернулся спиной. Потомобернулся, шагнул… и я узнала его. Это Коростылев убегал тогда с площади возлеметро «Динамо», оставив там убитого продавца из коммерческого ларька. Он тогдакак раз так же откинул голову…

Мы прошли через несколько безупречно обставленных холлов иоказались в огромной комнате, скорей всего гостиной. Не предлагая мне сесть,Никита вытащил небольшой пакетик:

– Первый сорт. Дрянью не торгую. Цена известна?

Я отрицательно покачала головой.

– Для кого берете-то? – удивился Коростылев.

– Ничего я не беру.

– Не понял! – Никита быстро спрятал упаковку снаркотиком. – Вы Арина от Николая?

– Нет, Даша от Веры Подушкиной.

Никита поглядел на меня в упор своими красивыми, нонеприятными глазами.

– И когда же Верушка вам подставку сделала?

– Как раз перед смертью, только мне наркотики безнадобности, лучше скажите, вы хорошо знали Веру?

Никита засмеялся. Надо же, внешне парень хорош, хоть наобложку снимай, а смех противный, какой-то квакающий, да и в целом онпроизводит более чем неприятное впечатление.

– Дорогая… – весьма нагло заявил парень, и тут японяла, что ему не двадцать, а хорошенько за тридцать.

Возле глаз собрались мелкие морщинки, подбородок чуть обвис.

– Дорогая, – продолжал Никита, – гостей нежду, извините, занят.

– А мы с вами знакомы…

– Не припомню…

– Несколько дней назад видела вас убегающим от метро«Динамо».

На лице Никиты проявилась явственно читаемая мысль:«Придавить дуру-бабу прямо сейчас или дать ей высказаться?»

Но потом благоразумие взяло верх, и он с усмешкой заявил:

– «Динамо»? Не бываю там, обознались, наверное.

– Маловероятно, – утешила я его, – естьфотографии. Очень интересные, всего четыре снимка, зато какие! На одном вывместе с приятелем взламываете ларек, потом тащите продавца, затем убиваете,наконец убегаете прочь. Прямо-таки гангстерский фильм…

Коростылев опустил веки и стал похож на марабу. Потомспросил:

– Сколько хотите?

– В деньгах не нуждаюсь.

– Тогда что?

– Информация о Вере Подушкиной.

Никита спокойно возразил:

– Да я о ней мало что знаю.

Я развернулась и пошла к двери.

– Погодите, – остановил парень, – кудазаторопились? Давайте потолкуем!

И тут снаружи позвонили.

– Черт побери! – выругался Никита и пошел к двери,я машинально последовала за ним.

– Кто? – поинтересовался хозяин, глядя в «глазок».

– Никитушка, – послышался старушечий голос, –это я, Леокадия Константиновна, позволь мне, деточка, по телефону позвонить,мой-то сломался… Сделай милость.

– Чтоб тебя разорвало, дуру старую, – тихоругнулся Коростылев и загремел запорами.

В холл ворвалась группа людей в камуфляже и черных масках.Они как-то разом заорали:

– Лечь на пол!

– Ноги раздвинуть!

– Руки за спину!

– Послушайте, – попыталась я открыть рот, но мненезамедлительно дали чем-то под коленки и со стуком швырнули на ковер. Спустясекунду на вывернутых за спину руках защелкнулись наручники. Никита лежал в тойже позе около меня.

– Слушай, – еле слышно шепнул он, – молчи профотки, а то худо будет.

– Куда уж хуже, – буркнула я.