– А ну заткнулись! – раздался над головой голос, икто-то пребольно двинул меня в бок ботинком.

– Послушайте, – возмутилась я, – во-первых,позвоните полковнику Дегтяреву, во-вторых, я являюсь иностранной гражданкой,сейчас паспорт покажу!

– Ишь, распелась, – разозлился один из мужиков,пока другие выворачивали на пол шкафы, – молчи лучше, в отделенииразберемся.

В этот момент кто-то ухватил меня за волосы и приподняллицо. Было не больно, а обидно.

– Вы Дарья Ивановна Васильева? – спросил вежливыйголос. – Следуйте в машину.

По дороге спутники молчали, но больше не дрались. Я сиделатихо, чувствуя, как дергается ушибленная бровь.

В отделении меня довольно вежливо, но весьма решительновпихнули в небольшую камеру.

– Посидите покуда до выяснения, – коротко сообщилсуровый милиционер.

Хорошо хоть наручники сняли.

– Приветик, – раздался тоненький голосок.

На деревянных нарах без одеял и подушек лежалапрехорошенькая девочка в красной мини-юбке. Густые каштановые волосы падали наочень миленькое личико. Вторая девушка, чуть постарше, полноватая ивеснушчатая, добавила:

– Прошу к нашему шалашу. Сигаретки не найдется?

Я развела руками.

– Менты поганые, – лениво процедилахорошенькая. – Ну, давай прописываться.

– Чего? – не поняла я.

– За что огребли?

– Понятия не имею, – совершенно искренне сообщилая, – ворвались, на пол покидали, вон в глаз дали…

– Ну и ну… – пробормотала толстенькая.

– Жрать охота, – сообщила хорошенькая.

– Курить еще больше, – добавила соседка.

– Ладно, – сказала симпатяшка, взбиваякудри, – придется на заработок идти.

Не успела я сообразить, что она имеет в виду, как девочкастала колотить в дверь ногой.

– Хорош, кончай базар, бабы! – раздалось изкоридора.

– Пусти в туалет! – взвыла девка.

Лязгнули запоры, и появился белобрысый милиционер леттридцати с прыщавым лицом.

– Чего стучишь? – недовольно прикрикнул он набуянку. – Обосралась, что ли?

– Это нам запросто, – захохотала девчонка,выскакивая в коридор.

Дверь закрылась. С полчаса мы сидели в полном молчании.Толстенькая пристроилась на нарах и закрыла глаза. Наконец в коридорепослышались шаги – это вернулась наша сокамерница.

– Во, – сказала она, вытягивая пачку «ЗолотойЯвы», – угощайтесь.

– Ну ты даешь, Ксюха, – восхитилась толстенькая.

– Да что там, – махнула рукой Ксения, – впервый раз, что ли? Только грязный очень, я ему так прям и сказала: «Ты жопукогда-нибудь моешь или просто раз в году лопатой откапываешь?»

Девчонки захохотали в голос. Я вздохнула: да уж, милыепорядки в этом отделении. Страшно хотелось пить.

– А воду тут дают? – поинтересовалась я.

– Ага, – ухмыльнулась Ксюша, – нарзан сольдом и крем-соду.

Девки вновь заржали, но тут дверь распахнулась, и прогремелжелезный бас:

– Васильева, на выход!

В небольшом кабинете с надписью «Начальник» сидели двое –незнакомый мне человек лет пятидесяти и Александр Михайлович.

– Она? – спросил хозяин кабинета.

– Нашлась дорогая потеря, – вздохнулполковник, – сокровище мое… Спасибо, Олег Васильевич.

– Чего уж там, – отмахнулся начальник, потомпоглядел на меня: – Как вы оказались в квартире Коростылева?

Я пожала плечами:

– Совершенно случайно. Пришла к ЛеокадииКонстантиновне, а ее дома нет. Позвонила в дверь к соседу, попросила ручку,чтобы записку написать. Он любезно впустил, дал бумагу. Только-только карандашвзяла, слышу, сама Леокадия Константиновна в дверь звонит. Ну я и сталапрощаться, а тут ваши ворвались…

– Ну-ну, – явно не поверил Олег Васильевич, –бывают же такие совпадения… Можете идти.

– Сумочку отдайте.

– Виктор! – крикнул начальник.

Появился белобрысый милиционер, тот самый, что водил втуалет Ксюшу.

– Отдай гражданочке вещи.

На улице Александр Михайлович сердито стукнул дверцейстаренькой машины и весьма нелюбезно рявкнул:

– Ну?

Я вытащила пудреницу и обозрела остатки лица. Выгляделовпечатляюще. Правая бровь опухла, и глаз практически закрылся.

– Ну? – повторил полковник. – Рассказывай,зачем и с какой целью явилась к господину Коростылеву?

– Говорю же, приходила к Леокадии Константиновне.

– Зачем?

– Хотела нанять ее временной кухаркой, вместоКатерины, – на ходу придумала я, – а то скоро с голоду помрем отЗайкиной вдохновенной стряпни.

Приятель молчал. Краем глаза проследив за дорогой, я поняла,что он везет меня в Ложкино.

Наш дом выглядел как клиника для сумасшедших. По всему холлуразбросаны игрушки, в гостиной сняты шторы, кресла почему-то мокрые, на диваненепонятные пятна, в воздухе витает запах вареной рыбы…

Александр Михайлович оторопел:

– Вы затеяли ремонт?

Не успела я ответить, как дверь распахнулась, и в комнатулегким аллюром влетел Снап. На спине ротвейлера сидела совершенно счастливаяПолина. Девчушка просто заливалась радостным смехом. Сзади бежала темноволосаяЭнн. Правой рукой она крепко держала вниз головой несчастного мопса.

– Хучик! – закричал полковник и вызволил собачкуиз цепких детских объятий.

Мопс благодарно взглянул на хозяина и лизнул его в нос.

Очевидно, бедолага провел не лучшие часы своей жизни. Снаппринялся носиться вокруг стола, Энн выбежала в коридор и через секундувернулась, неся несчастную йоркширскую терьершу.

– Ава, – сказала девочка, протягивая мне ошалевшуюот такого обращения Жюли.

– Ава! – завопила Поля, погоняя Снапа.

Тот с готовностью принялся скакать еще быстрей, наездницаупала и издала густой, обиженный вопль.