Прежде чем ответить, я внимательно изучила внешний видхозяйки. Возраст стремительно катится к пятидесяти. Слегка полновата, волос некрасит, и шевелюра напоминает шкуру зебры – белые и темные полосы вперемежку.Крупный мясистый нос, полные губы, густые, не тронутые пинцетом брови. Затоглаза удивительно хороши – темные, бездонные, в таких можно утонуть. Причемогромные, занимают почти пол-лица. И вся Жанна Яковлевна производит удивительнорасполагающее впечатление.

Хочется положить голову ей на плечо и рассказывать обо всехпроблемах. Из таких женщин получаются отличные педагоги, врачи, кстати, жены иматери тоже. Но Савостина, судя по всему, живет одна. Да и деньгами в нищейквартирке не пахнет. Хотя, кто знает, может, хранит в банке стеклянной наогороде… Делает же она какие-то гешефты с Мирной, следовательно, не так простаи бедна, как кажется.

Я вытащила из сумочки удостоверение МВД:

– Майор Васильева из прокуратуры.

Москвичи удивительно юридически безграмотны. Разницы междуучастковым инспектором, оперуполномоченным и следователем простой человек невидит. А уж чем отличаются органы милиции от прокуратуры, вообще не понятноникому. Но майор из прокуратуры звучит, по-моему, солидно и страшновато.

Очевидно, так же показалось и Савостиной, потому что онасела на диван и растерянно спросила:

– Что случилось?

«Надо же, как напугалась», – подивилась я, глядя, каксерая бледность наползает на встревоженное лицо хозяйки.

– Что произошло? – повторила Жанна Яковлевна,безотчетно дергая пальцами бахрому накидки.

– Нас интересует полуторагодовалая Оля, найденная возлецентра «Милосердие».

– Ах это! – почти радостно воскликнуладиректриса. – Очень просто, ее подкинули.

Я отметила, что к Жанне Яковлевне вернулся нормальный цветлица.

– Поподробней, пожалуйста.

Савостина приветливо предложила кофе, и сдобреннаярастворимым напитком беседа плавно потекла от факта к факту.

Идея создания центра пришла Савостиной в голову как раз вмайские праздники 1994 года. Тогда она подрабатывала врачом на «Скорой помощи».Второго мая вызов поступил из отделения милиции на Дубнинской улице. На столележал младенец, заботливо завернутый в потную гимнастерку. Рядом толкалисьвзволнованные молодые парни. Оказывается, дворничиха нашла на помойкекрошечного мальчика и прибежала с находкой в дежурную часть.

Жанна Яковлевна сразу определила, что несчастному младенцувсего несколько часов от роду. Пока обрабатывала пуповину да посылаламилиционера за детским питанием, привели и преступную мать. Найти ее несоставило труда. Служебная собака сразу взяла след.

Перед Жанной Яковлевной предстала испуганная зареваннаячетырнадцатилетняя девочка. Настолько неопытная и глупая, что решиласьвыбросить ненужного ребенка прямо под окнами своей квартиры.

– И как у тебя рука повернулась на такое, – укорилдевочку один из милиционеров, – отказалась бы уж лучше в родильном доме,раз аборт не сделала.

Размазывая по детскому личику слезы, девочка сообщила, чторожала дома, потому что в больнице спросят документы и вызовут родителей, а теее просто убьют.

– Да если б можно было просто так ребенкаотдать, – всхлипывала дурочка, – чтобы никто ни о чем не спрашивал…

Слова девочки застряли в голове Жанны Яковлевны. Будучиженщиной одинокой, не обремененной ни мужем, ни детьми, она могла себяпосвятить неожиданно появившейся идее. Через год были преодолены всеадминистративные препоны, и «Милосердие» заработало в полную силу.

– Не хвастаясь, скажу, что спасли от смерти многихдетей, – отметила Савостина, – причем не просто сохранили им жизнь, аеще и устроили в хорошие семьи…

– Значит, знаете, чем занимается Анна СтепановнаМирная, – в лоб врезала я, – связаны, так сказать, с ее бизнесом…

Жанна Яковлевна попыталась увильнуть от ответа:

– Мирная? Директор детского дома? Встречаемся иногда насовещаниях. Деловая и профессиональная женщина.

– Ну, конечно, – ухмыльнулась я, глядя, как лицоСавостиной опять начинает медленно приобретать серый оттенок.

По-моему, с такими сосудами не следует врать, моментальновсе выходит наружу – то краснеет, то бледнеет.

– А цена на грудничка та же, что и на, так сказать,подросшего ребенка? – выкинула я из рукава последний козырь.

Жанна Яковлевна затравленно замолчала. Я пожалела, чтопоспешила назваться работником прокуратуры. Савостина напугана до безумия иничего не скажет. Надо попытаться успокоить ее…

– Жанна Яковлевна, – завела я, стараясь, чтобыголос звучал убедительно и одновременно ласково, – видите ли, жизнь сейчаструдная, на одну зарплату не прожить, вот и пришлось мне подрабатывать частнымдетективом. Сразу предупреждаю, ваши дела с Анной Степановной меня совершенноне занимают. Только ответьте, откуда, каким образом попала в центрполуторагодовалая Оля?

Время сейчас и правда смутное. Если уж высокие чиныГенеральной прокуратуры не брезгуют по проституткам шляться и при этомпродолжают как ни в чем не бывало исполнять служебные обязанности, то рядовойсотрудник, промышляющий частным сыском, совсем не удивляет.

Савостина слегка расслабилась и горячо заговорила:

– Ни копейки из этих денег на себя не потратила. Центр– бюджетная организация. Из государственного кармана нам перепадают крохи.

А планы у Жанны Яковлевны гигантские. Сейчас собираетсяоткрыть анонимное родильное отделение. Еще мечтает о создании специальнойгостиницы, куда могли бы обращаться женщины, терпящие насилие отродственников, – жены алкоголиков, беременные школьницы…

Во многих европейских странах есть такие дома, гденесчастные могут пожить бесплатно недельку-другую, подлечить нервы… В Россиипока подобные заведения из области мечты.

Конечно, Савостина знала о «бизнесе» Мирной. Анна Степановнаприсылала к ней иностранцев. Сколько имела от каждой сделки Мирная – ЖаннеЯковлевне безразлично. Важно только, что ей перепадала ровно тысяча долларов, ивсе денежки шли в приют.