Щелкнул замок, я же, помня о том, что в двери есть «глазок»,пошла в противоположную сторону и позвонила в двести восемьдесят первую квартиру.

– Кто? – послышался женский голос.

– Из школы.

– Опять на уроках безобразничает? – гневноспросила молодая женщина и, не дожидаясь ответа, втянула меня в прихожую.

Только когда за моей спиной захлопнулась дверь, япочувствовала, что по спине катится пот, а колени мелко дрожат.

– Что на этот раз натворил? – вопросила женщина,вталкивая меня в комнату. – Вы уж извините, беспорядок у нас, все руки недоходят.

Беспорядок – это скромно сказано. Погром, потоп, буря –будет вернее. По небольшой гостиной словно Мамай прошел. На столе кипанеглаженого белья и утюг, там же пара чашек с засохшей кофейной гущей иобъеденные куски пиццы. На полу разбросаны разнокалиберные домашние тапочки, постульям и креслам валяются интимные предметы туалета – трусы, носки, лифчики иколготы. На диване подушка в довольно засаленной наволочке и старый плед. Наодеяле – раскрытая книга и шкурки от бананов, во всю мощь орет телевизор.

Ну надо же, лежит себе посреди такого погрома, жует бананы,читает дамский роман и слушает новости.

– Так что он сегодня сотворил? – настаиваламамаша.

– Извините, наверное, неправильно представилась, я изшкольного отдела муниципалитета. Вот ходим по домам, опрашиваем население,выявляем количество детей.

– Зачем?

– Хотим выяснить, надо ли новую школу строить илипрежними обойдемся. Вы своей довольны?

– Моему безобразнику везде плохо, – отмахнуласьженщина. – Как вас зовут?

– Дарья Ивановна, а вас?

– Изергиль Семеновна.

– Как? – не удержалась я. – Какое редкое имя!

– И не говорите, – вздохнула хозяйка, – мойотец – литературовед, кандидат наук. Всю жизнь изучал творчество Горького. Воти назвал нас с братом по-дурацки: меня Изергиль, а его – Данко, в честь любимыхлитературных героев. Представляете, сколько с такими имечками натерпелись?

Я сочувственно вздохнула. Когда-то были у меня два братастудента в группе – Догнат и Перегнат. Сумасшедшие родители обозвали так ни вчем не повинных детей, чтобы увековечить лозунг Никиты Хрущева – «Догнать иперегнать Америку по производству молока и мяса».

Изергиль улыбнулась:

– Я вот сына нарекла Ваней. Просто с детства мечтала:выйду замуж, рожу ребенка и назову проще некуда. Так вы население опрашиваете?

Я кивнула.

Женщина засмеялась.

– Мой мальчишка – жуткий шалун, просто катастрофа. Чеготолько ему в голову не приходит! Нас уже из трех учебных заведений вытурили.Так что стройте скорее, в новую школу пойдем.

– У ваших соседей тоже дети есть? – спросилая. – Там такой страшный мужчина дверь открыл, я прямо испугалась.

Изергиль опять заулыбалась. Просто патологическаясмешливость.

– Это Котэ Вахтангович. Он и в самом деле противныйтип, улыбается ласково-ласково, а сам глазами шарит, прямо как раздевает.Недавно здесь живет, год как квартиру купил. Раньше в двести семьдесят девятойочень приличная семья была, Евдокимовы, но у них третий родился, в двухкомнатах тесно стало, вот и продали. А у Котэ Вахтанговича – никакихродственников. Приходят, правда, все время гости. Мы сначала боялись, думали,одинокий жилец, начнутся пьянки, гулянки, бабы… Да еще лицо кавказскойнациональности… Но нет, абсолютно тихо. Приходят, как тени прошмыгнут итихонько уходят…

Поболтав еще немного с приятной мамой двоечника, я уселась уподъезда, среди собачников. Минут через пятнадцать выяснила и фамилию Котэ –Джапаридзе. Теперь следовало узнать, за что и сколько он сидел. А то, что милыйКотэ Вахтангович не в ладах с законом, видно невооруженным глазом. Собственноговоря, есть только одно место, где мне могут дать исчерпывающую информацию. Явытащила пудреницу, оглядела лицо и призадумалась – нужно придумать достойныйповод для встречи с полковником.

Александра Михайловича трудно застать в кабинете, но сегодняон мрачно сидел над какими-то бумагами, которые моментально убрал при моемпоявлении в сейф.

– Зачем явилась? – весьма невежливо встретил меняприятель.

Вот странный человек. Вроде любит меня, с удовольствиемприходит в гости, но стоит мне заглянуть к нему на работу или случайностолкнуться возле кого-нибудь убитого, моментально злится и цедит слова сквозьзубы.

Решив не обращать внимания на крайнюю невежливостьАлександра Михайловича, я тяжело вздохнула.

– Кофейком не угостишь?

Приятель полез за банкой. Я не удержалась:

– Зачем кофе в сейф прячешь?

– Коллеги сопрут, – пояснил полковник, –придут и всю банку разом выпьют.

Помешав алюминиевой ложечкой отвратительный растворимыйнапиток, я отхлебнула небольшой глоточек и попыталась изобразить восторг:

– Какой аромат! Как называется?

– Самый дешевый, индийский, – пояснил АлександрМихайлович и перешел к делу: – Хватит придуриваться, выкладывай, зачем пришла,во что влезла? Откуда тебя теперь выручать надо? Насколько помню, в помойке,подвале и милиции ты уже посидела. Что на этот раз?

– Да не во мне дело, тут Кеша…

– Что Кеша? Вполне рассудительный молодой человек, безсдвигов.

– Так-то оно так, – принялась я самозабвенноврать, – только последнее время беспокоит его работа.

– А что с работой?

– Общается с криминальными элементами, целыми днями втюрьме пропадает…

– Он же адвокат, – ничуть не удивилсяприятель. – Условия работы такие. Кстати, я тоже не с балеринами времяпровожу. У тебя что-то конкретное или просто ля-ля?

– Не нравится мне его дружба с Котэ Джапаридзе. Мужикпротивный, жирный такой, весь в наколках. Что у них может быть общего, простоне расстаются. Лучшие друганы, не разлей вода.

Александр Михайлович нахмурился. В душе я возликовала. Онобожает Кешу, сын платит ему тем же. И профессию адвоката Аркаша выбрал не безвлияния полковника.

Мой приятель набрал номер и приказал в трубку:

– Андрей, притащи-ка все про Котэ Джапаридзе.

– Кто он такой? – спросила я.

– Лаврушник.

– Кто?