– Спасибо… Спасибо вам. Вы увидите Шарлотт сегодня? Вызовете ее на допрос?

– Я не могу обсуждать это с вами. Но просто поверьте мне на слово, мы серьезно относимся к вашему заявлению и тщательно проведем расследование. – К ней вернулась усталость.

– Я рада. – И это действительно так. Несмотря на мой идиотизм, мне кажется, что Мелоди Сайкс возьмется за дело. И с меня будет снят тяжелейший груз.

Дафна сказала:

– Ты выглядишь лучше, Калли. Ты была такая убитая последнее время, но теперь что-то изменилось…

– Я стараюсь собраться с силами. После смерти Феликса…

– Это правильно. Представляешь, у меня так хорошо идет книга, что я, пожалуй, распечатаю черновик и попрошу тебя прочитать его. Твое мнение ценно для меня…

Мне было приятно слышать это, и утро я провела с большим удовольствием – за чтением ее романа. Мне понравились частные детективы, которых она придумала, Мэйзи Фозергилл и Гермиона Свифт, и коварные закулисные игры в кругу их знакомых. А еще там полно больших загородных домов, паровозов, полуденного чая, и время пролетает незаметно. Я читала, пока прямо перед обедом в магазин не зашла Тильда. Она не предупредила о том, что собирается прийти, и я была удивлена тем, что она выглядит иначе. В ней больше энергии, чем было раньше. Глаза сияют почти неестественным блеском. Одета она получше, не какое-нибудь твидовое пальто или шляпа. Просто модные джинсы (одна из этих фирм со странными названиями: «XXOX» или «Paradise in the Park»?) и строгий пиджак, дорогой на вид. Дафна говорит:

– Ох… Было очень печально услышать о кончине вашего мужа. Мои соболезнования.

Тильда ответила вежливо, но говорила спешно, даже слишком.

– Спасибо. Вы очень добры. Мы были женаты всего пару недель… Я только начинаю осознавать это.

– Понимаю.

– Я хотела узнать, можно ли Калли отлучиться с рабочего места на полчаса или около того…

– Да, да… У нас нет срочных дел, так что все в порядке.

Мы снова пошли в «Олбани», взяли только кофе (для нее) и горячий шоколад (для меня), потому что было одиннадцать, слишком рано для обеда. Я подбадривала себя, собираясь поговорить начистоту и сознаться во всем: рассказать, что украла флешку, прочла ее письмо. Я не знала, насколько далеко стоит заходить, рассказывать ли о Скарлет и о том, что, боюсь, Феликс умер не своей смертью – это как-то чересчур для нее в нынешнем состоянии, горе слишком велико… Я отпила горячего шоколада и собиралась уже начать свою речь, когда Тильда заговорила:

– Калли, в последнее время я пытаюсь принять решение… Мне так плохо, я все плачу и плачу, даже задумываюсь о том, чтобы наглотаться чего-нибудь, убить себя.

Она изо всех сил старалась, чтобы эти слова прозвучали быстро, говорила с придыханием и пустой поспешностью, одновременно рисуя пальцем разные фигуры на столе.

– Мне так сильно его не хватает…

Она вся скрючилась и посмотрела на меня таким тяжелым взглядом.

– И хуже всего становится, когда я дома, на Керзон-стрит. Он сделал это место своим, выбирал ведь все сам: цвета стен, пола, украшения интерьера, кровать, даже посуду и столовые приборы. Я хожу там и вижу его в каждой детали, вижу его готовящим этих дурацких кальмаров на кухне, вижу, как он смотрит кино с нами вместе, лежит на кровати, и почти перестаю дышать. Его призрак словно запечатан в самих стенах этого дома. И меня не утешает его присутствие, как некоторых людей, которые оставляют комнаты почивших родственников нетронутыми, такими же, какими они были при их жизни, делая из них едва ли не святилища. Черт, это невыносимо… Все вокруг говорит мне о том, что он был здесь, напоминает о том, что его больше нет. И никогда не будет.

Она попыталась выпрямиться, но не смогла.

– В общем, Калли. Вот что. Я решила уехать из Англии. Я поеду в Лос-Анджелес, попробую пробиться там, сниматься в фильмах. Уже побеседовала с агентом в Америке, он говорит, у меня хорошие шансы, если судить по сценариям, которые мне присылают после «Ребекки», и роль в «Зависти» тоже должна помочь. Помнишь, я тебе рассказывала. Тот фильм, который напомнил мне «Одинокую белую женщину». А еще этот агент обещал помочь найти хорошее жилье в Лос-Анджелесе!

Она казалась одновременно и опустошенной, и доходящей до маниакального состояния.

– Для меня это лучший способ двигаться вперед… А мне нужно двигаться. Не для того, чтобы забыть его, конечно. Но чтобы почтить его память хорошей работой. По-настоящему почтить. Роли в хороших фильмах, требующие полной отдачи – вот чем бы он мог гордиться.

Я так удивилась, что впала в ступор. Наконец, я смогла выдавить:

– Я не понимаю… Как долго ты собираешься там пробыть?

– О, смотря сколько это займет времени! – Она говорит об этом так, как будто это произойдет в каком-то необозримом будущем.

Мои мысли перетекают к практической стороне вопроса, к препятствиям.

– А разве тебе не нужна будет грин-карта?

– С этим все просто – Феликс ведь американец. А я была его женой. Так или иначе, в сфере кинематографа с этим не возникает проблем, если тебе предложили хорошую роль. Это работа, которая не зависит от страны.

– А что насчет денег?

– Я могу продать квартиру на Керзон-стрит, если нужно. Но ты можешь пожить там некоторое время. Там гораздо лучше, чем у тебя.

– Ты хочешь сказать, ты уезжаешь совсем скоро?

– Да… Я не могу здесь больше находиться… Я тебе уже говорила, быть одной в этой квартире… Это просто разрывает меня изнутри.

– Но это ведь будет выглядеть так некрасиво. Он умирает, ты уезжаешь.

– Черт подери! Мне плевать, как это будет выглядеть. Меня это не волнует. Я разваливаюсь на части и мне нужно спасать себя. – Теперь ее отчаяние стало совершенно очевидным.

И все же я сказала ей:

– Тильда… Пожалуйста, не уезжай! Я буду так скучать по тебе.

Она поднялась, подошла ко мне и обняла меня так душевно и тепло, как никогда раньше. Я ощутила весь масштаб ее решения. Она хотела отрезать себя от всего: от Англии, от Керзон-стрит, от меня. Внутри я кричала: «Этого не может быть!»

– Знаю, ты будешь скучать, маленькая. Но я буду на связи. И буду приезжать иногда… Ну чего ты… Чип-чип.

– Я смогу навещать тебя?

– Может быть… Может быть, сможешь. – Прозвучало это, как «нет». – Я уеду на следующей неделе. Возьму запасной ключ у Евы, и ты сможешь переехать.

Я не сказала ей, что у меня уже есть запасной ключ. Просто сидела в шоке и безмолвии, отчаянно пытаясь все осознать.

Тильда уехала в Лос-Анджелес, а я переехала на Керзон-стрит. Не успев даже распаковать чемодан, я направилась к шкафу с бельем, копаясь в нем в поисках своего лекарства. Флешка была на месте – в последней наволочке на самом дне ящика. Я достала ее, вставила в ноутбук и тут же получила вознаграждение за свои старания.