Когда он вернулся, никто из них не пытался возобновитьпрерванный разговор, и Пакстон не стала в тот вечер рассказывать о нем Биллу.Так или иначе, для них обратного пути уже не было. Они сидели и болтали, Биллдержал ее за руку, они беседовали о том, о чем обычно говорят люди, когда всестановится для них новым в свете зарождающейся любви.

Они как раз доедали десерт, шоколадный мусс, когда вресторан вошла миловидная вьетнамка в аодай и поставила на стол огромный букет.Пакстон наблюдала за ней, дивясь, как красивы здешние девушки, и тут Биллповернулся и тоже заметил ее.

Он следил за вьетнамкой в течение секунды, отметил, как онавыходила из зала, и тут же, не раздумывая, сгреб Пакстон, стащил ее со стула ипотянул под стол. Он упал на нее, прижимая тяжестью своего тела к жесткомуполу, и в тот же миг раздался оглушительный взрыв. Все окна по фасаду ресторанавылетели, казалось, тела падают со всех сторон вокруг них. На миг повисла тишина,потом послышались отчаянные вопли, Пакстон увидела, как справа взметнуласьстена огня. Билл снова схватил ее и потащил по полу туда, где в темноте мерцаллуч света. Он вывел Пакстон на улицу, в безопасное место, и тут завыли сирены,люди начали кричать наперебой. Из ресторана все еще доносились вопли иболезненные стопы, и Билл хотел было оставить Пакстон на улице и поспешитьназад, на помощь, но девушка последовала за ним. Ее рука кровоточила, осколкистекла порвали платье, но больше никакого ущерба взрыв ей не причинил, толькона ногах остались царапины и все тело побаливало от контузии. Тем не менееПакстон вернулась внутрь и помогла вынести какую-то женщину. Женщина кричала,она ничего не видела, ее лицо и руки были залиты кровью, и Пакстон осталась возленее, успокаивая в ожидании «скорой помощи».

Она видела, как Билл и еще один человек вынесли двоихмужчин, но оба оказались уже мертвыми. Наконец за работу принялись полицейскиеи врачи. Им открылось ужасное зрелище, повсюду кровь и разбитое стекло. Пакстонотчаянно трясло, когда они возвращались к машине Билла. Возле машины оностановился, обнял ее. Оба они были в крови. Когда Билл поцеловал ее, Паксразрыдалась.

Как ужасно влюбиться в таком месте, как ужасно само этоместо, эта война, сблизившая их!

— Что мы тут делаем? — спросил Билл дрожащимголосом. Он был потрясен не столько тем, что увидел, сколько тем, что и онамогла бы погибнуть, если бы дело обернулось немного иначе, а Билл внезапноосознал, что никак не может потерять эту девушку. — Почему мы не можемвернуться в какое-нибудь обычное место, в Нью-Йорк, Техас, Мэриленд?

— Если б мы находились там, — она улыбалась сквозьслезы, — ты бы и понятия не имел о моем существовании, жил бы себеспокойно со своей женой. — Она даже рассмеялась и вытерла глаза, стараясьзабыть, что они только что видели и что пережили. — Вот почему.

Он тоже улыбнулся:

— Вы играете словами, мисс Эндрюз.

— Я говорю правду. В этом мой главный недостаток.

— И главное достоинство. Не знаю, смог бы я такполюбить тебя, если бы не твоя искренность. Вьетнам так уж действует на людей:лицемерие становится ненавистным, абсолютно нетерпимым. Мне нелегко приходится,когда я приезжаю в Штаты в отпуск, — продолжал он, садясь в машину. —Я уже не могу выслушивать ложь, всякие там объяснения, в которые никто неверит, но все повторяют. В этом отношении лучше уж быть здесь. — Тут онвновь припомнил, что произошло полчаса назад. — По крайней мере так мнеказалось раньше.

— Здесь часто такое случается, верно? — спросилаона, имея в виду бомбу, и Квинн кивнул в ответ. Тогда Пакстон печальноулыбнулась:

— Вот и выходит, что всякий раз, когда я куда-нибудьотправляюсь с тобой, я возвращаюсь в таком виде, точно купалась в канаве.

— Это оттого, что ты совершила глупость и приехаласюда. — И он поцеловал ее так, что она поняла: Билл счастлив, что оба ониостались в живых и с ними не случилось ничего плохого.

Он проводил ее в гостиницу, и, не промолвив ни слова, обаони направились наверх. Билл заглянул в бар и прихватил бутылку виски, а когдаПакстон отворила свою комнату, Билл поставил бутылку на стол и обернулся к ней.В его погрустневших глазах она безошибочно различала любовь.

— Ты хочешь, чтобы я ушел, Пакс?

Он заказал себе номер в «Рексе», но ему хотелось остаться сней, пока есть еще время, если только сама Пакс согласится на это.

— Если ты хочешь, чтобы я ушел, я уйду.

Пакстон покачала головой, улыбнулась и медленно подошла кнему. Она не знала, как следует поступить. Питер погиб всего четыре месяцаназад, она думала, что навеки сохранит верность ему, а теперь казалось, чтоПитер принадлежит иному времени, иному миру, тому, куда Пакс никогда невернется. Здесь был только Билл Квинн.

— Я не хочу, чтобы ты уходил, — тихо призналасьона.

Он наклонился, обнял ее, и Пакстон приникла к нему сострастью, рожденной утратами, страхом и скорбью, и Билл ласкал ее как сильныймужчина, который каждый день рискует жизнью. Оба они едва не погибли в тотвечер и могли погибнуть назавтра, но теперь, на единственный миг, они были живыи полностью принадлежали друг другу.

Он опустился на кровать вместе с ней и нежно принялсяраздевать Пакс. Взрыв превратил ее платье в лохмотья, на его мундире осталисьпятна крови, и оба они хотели только одного: отодвинуть подальше прошлое, боль,одиночество, которое сблизило их. Он лег рядом с девушкой, ощущая прохладноеприкосновение ее кожи, и тихонько застонал.

— Пакс, Пакстон, ты так красива. — Он все гладилее и прижимал к себе и целовал и не мог насытиться, и тогда она тожеприподнялась, притянула его к себе, и в тот миг, когда он вошел в нее, Пакстонзаплакала — уже не о прошлом и не о том, что оба они потеряли, но о том, чтооба они обрели.

Через три недели Пакстон уговорила Ральфа снова съездить вКучи. К тому времени съезд демократов в Чикаго перерос в разгул насилия ибезумия, Гарриман все еще вел в Париже переговоры о перемирии во Вьетнаме, ивсе это показалось Пакстон дурной шуткой, когда она пришла в офис АП на встречус Ральфом и прочла на телетайпной ленте последние известия. Все уже казалосьбессмыслицей, кроме того, что происходило непосредственно в Сайгоне, кроме тойжизни, что объединила ее и Билла. Теперь важно было одно: чтобы он остался вживых, чтобы ни с кем из них не стряслось беды. Каждый раз, когда Биллпоявлялся у нее в гостинице и проводил с ней ночь, Пакстон воспринимала какчудо, хотя Биллу удавалось вырываться довольно часто.

Большую часть пути к базе Кучи Ральф воздерживался откомментариев, но перед самым прибытием он обернулся к Пакстон и впрямую задалвопрос:

— У вас это серьезно, верно?

Она кивнула, не желая откровенничать в присутствии водителяРальф не произносил вслух имен, но сплетни быстро расползались из Сайгона повсем военным лагерям. Кто с кем спит и почему — это ведь любимая тема дляразговоров. Слухи распространялись с такой же скоростью, как партизанскиедействия и тропические болезни.