Пакстон знала лишь, что ото один из пригородов Сайгона.

— Они женаты?

— Нет. Ел мать была француженкой, а отец вьетнамец. Мыбеседовали с ней разве что пару раз, но я понял, что она противница смешанныхбраков, к тому же военные ужасно обошлись с ней, когда Хаггерти не стало.По-моему, они даже не выплатили ей вдовью пенсию, утверждали, что онапроститутка, а ан вовсе не его сын.

— А его семья?

— Он так и не признался им, что женился на Франс.Полагаю, достаточно кондовое семейство из какого-то городишки в Индиане. Они быне признали ни ее, ни ребенка.

Пакстон содрогнулась:

— А как же Ральф? Неужели он не женится на ней, неусыновит малыша?

Билл усмехнулся ее наивности. Ей так хотелось все сгладить.Однако тут ничего не выйдет.

— Ты бы его спросила.

— Она очень красивая. — Пакстон понравились и еевежливость, и несомненная образованность.

— Да, — согласился он, — и умна к тому же. Ноесли он решится привезти ее в Штаты, там, дома, люди назовут ее желтожопой,точно так же, как шлюх, которые крутятся возле ночного клуба. Там, в Штатах,никто не заметит, чем она отличается от них.

— Да ведь достаточно разок взглянуть на нее,Билл. — Пакстон так взволновалась, наивная девочка.

— Наверное, тебе и достаточно одного взгляда, Пакс.Другие посмотрят на это совсем иначе. Для них вьетнамец значит косоглазый, тоесть желтожопый, то есть тот самый враг, который угрохал сына, жениха, брата.Не так-то легко привезти домой девушку из Вьетнама.

— Но она совсем особенная. — Пакстон защищалабезнадежное дело.

— Для них нет.

Она хотела бы еще спорить, но понимала, что Билл прав, ипереживала за женщину, с которой едва успела познакомиться.

Пакстон знала, что он прав. Там, в Штатах, красавицасвразийка станет «желтожопой», одной из многих.

Они долго еще говорили в тот вечер, сперва о войне, потом омногом другом. Билл больше не упоминал ни свою жену, ни детей. Он так долгопробыл во Вьетнаме, что успел отгородиться от всех. Ему гораздо интереснее былопослушать, как Пакстон рассказывает про Беркли.

Когда бар закрыли, Билл проводил девушку в номер ираспрощался у двери, ни на чем не настаивая.

— Через несколько дней я вернусь в Сайгон, — тихопроизнес он, — я позвоню тебе, прежде чем приехать. — И, не добавивни слова, он нагнулся, легонько поцеловал ее в губы и тут же ушел. Пакстонхотела броситься за ним, заклинать его остаться в живых. Она не могла без ужасадумать об опасности, притаившейся в туннелях Кучи.

Через три дня Билл Квинн вернулся в Сайгон. Он позвонилПакстон, прежде чем приехать, и явился на этот раз нарядным, подтянутым, вотутюженном парадном мундире. Пакстон ждала его в вестибюле. Он сказал, чтоназначает ей свидание, и Пакстон улыбнулась, наблюдая, как Билл входит ввестибюль — высокий, молодой, немыслимо красивый.

— Ого! — воскликнул он, заметив Пакс. Онараспустила по плечам волосы и надела розовое шелковое платье, котороеприхватила из Сан-Франциско. Коротенькое платье оставляло ее ноги высокообнаженными — Пакетов старалась не вспоминать, как любил этот наряд Питер.

Билл заказал обед в ресторане возле, посольства-. Пакстонпочувствовала себя по-настоящему «большой», когда Билл ввел ее в ресторанныйзал и их проводили к угловому столику. Зал выглядел на французский манер, сромантической подсветкой, на всех столах стояли изящные вазочки с цветами. Почтиза каждым столом неподалеку от них сидели американцы.

Пакстон рассказала Биллу об очередном задании, на котороеона выезжала вместе с Ральфом в сторону Лонгбиня, и Билл, хмурясь, выслушал ее.

— Похоже, там слишком опасно. — Он, несомненно,испугался за нее и теперь прикидывал, как бы ему поговорить с Ральфом.

— Как и всюду в этой стране. Полна" Билли. Я вбезопасности, не то что ты в Кучи.

— Черта с два ты в безопасности, — негромковозразил Квинн, чувствуя странную потребность защитить девушку. Это удивлялоего самого, ведь он никогда не думал, каково приходится Дебби там, в Штатах.Впрочем, Дебби жила в Сан-Франциско, а Пакстон, десятью годами моложе ее,болталась вокруг Сайгона и только и знала, что искала неприятностей.

— Соваться в туннели в поисках вьетконговцев тоже некажется мне чересчур мирным делом. — Всю неделю Пакстон старалась недумать об этом, тем более что, когда они ездили в Лонгбинь вместе с Ральфом,тот принялся довольно-таки сурово поучать свою ученицу насчет «братания с войсками».Сперва Пакс посмеивалась, но вскоре поняла, что Ральф не на шутку озабочен, итогда ее веселье сменилось недоумением.

— Как ты можешь так рассуждать? — Она намекала наФранс, и Ральф догадывался об этом, но не желал уступать.

— Я — иное дело, Пакс. Я — мужчина. А Билл женатыйчеловек.

— Ну и что? Какая разница? Его жена живет на другомконце света, а мы тут. Мы можем завтра же погибнуть, и кому тогда будет дело донас? — Прошло всего несколько недель, а она уже приобрела свойственныйСайгону образ мыслей.

— А когда он вернется к ней? — тихо спросилРальф. — Каково тебе будет тогда? Ты ведь уже пережила одно несчастье,неужели тебе мало?

— Ничего не могу поделать с собой. — Онаотвернулась от Ральфа. Пакстон не собиралась оправдываться перед Ральфом засвои любовные дела. Он был ее другом, но это не давало ему права указывать, скем ей можно встречаться, а с кем нельзя.

— Пока еще не поздно остановиться. Но помни: Вьетнам —особая страна. Некоторые вещи здесь слишком быстро становятся серьезными, а те,которые должны были бы казаться важными, ничего не значат, потому что все мы тонапуганы до безумия тем, что завтра же можем умереть, то видим, как умираетвокруг столько людей, и нам уже до лампочки, что будет с кем угодно и с чемугодно. Не затевай здесь роман с военным, Пакстон… Даже с журналистом не стоит.Это причинит тебе боль. Мы все тут сошли с ума. — Он старался остеречь ееи говорил очень серьезно.

— А кто же я, раз я всюду разъезжаю вместе с тобой? Яведь тоже журналист, — оборонялась Пакстон.

Ральф улыбнулся. Она все еще казалась такой молодой, нетронутой ужасами, которые для всех остальных стали уже привычными.

— Ты пока новичок, Пакс. Для тебя еще не все потеряно.

Я пытаюсь предупредить тебя: не связывайся с Биллом. Онпрекрасный парень, я люблю его, но, чем бы дело ни кончилось, тебе будет плохо.Зачем тебе переживать такое?

— А как же Франс? — спросила она, желаяпоквитаться с Ральфом, но тут же прочла по его лицу, что затронула запретнуютему.

— К ней это не имеет ни малейшего отношения, —проворчал Ральф и улетел на три часа на вертолете с командой врачей.