– Ваша мать жива? – спросил Аркадий.

– Да, слава богу. Может быть, вы выберетедень и придете к нам в гости? Она будет очень рада поговорить с русскими.Ностальгия, знаете ли, типично русская инфекция. Мать усердно смотрит вашупервую программу телевидения и обожает все русское. А может быть, вы одолжитенам на пару дней ваших молодых? Мы бы устроили неделю русско-французскойдружбы: наша дочь и ваши дети. Это было бы чудесно. Не правда ли, Яцек?

Муж Жаклин оторвался от бокала с коньяком:

– Да, да, дорогая, все, что хочешь!

– Правда, он прелесть? – умилиласьЖаклин. – Все, что ни скажу, – на все один ответ: «Да, да, дорогая!»А что ему отвечать, когда он нищий поляк, а все деньги у меня? Да нет, неволнуйтесь, польский, конечно, походит на русский, но Яцек не понимает нислова, потому что он идиот. – И она громко засмеялась.

Тут только я поняла, что Жаклин совершеннопьяна. Яцек подошел к ней.

– Пойдем, дорогая, нам пора выпить почашечке крепкого и сладкого кофе.

– Да, – неожиданно покорно закивалаЖаклин, – кофе – это прекрасно.

За окнами совершенно стемнело, слуга зажегторшеры. Мягкий полумрак смягчил краски, сделал лица присутствующих моложе.Легкий хмель кружил мне голову – вкусный джин, прекрасное вино… Все вокругпоказались мне необыкновенно приятными людьми, слегка резкими на язык, номилыми и приветливыми. Стены библиотеки уютно поблескивали корешками книг.Аркадий, Оля и Маша разглядывали альбом Босха, Наташка и Жаклин щебетали очем-то на диване. Яцек угощал Аллана сигаретой. Андре тихо вязала в кресле.Андре!.. Андре подняла глаза от вязания и с нескрываемой ненавистью и злобойпоглядела на Жана. Взгляд этот, явно не предназначенный для посторонних,поразил меня какой-то детской яростью. В мирной комнате повеяло грозой. Мимомоего лица большой черной птицей пролетела ненависть. Если бы взглядом можнобыло убивать, Жан свалился бы замертво около бара с коньяками. Увидев, что ясмотрю на нее, Андре моментально улыбнулась.

– Ненавижу запах коньяка. Каждый раз,когда Жан открывает этот бар, готова всех убить. Правда, смешно?

Я засмеялась вместе с ней. Засмеялась, но неповерила ей ни на минуту. Коньяк нельзя ненавидеть, как человека. А взглядАндре был более чем красноречив. И зачем только она стала оправдываться?Чудесный вечер полностью потерял для меня свое очарование.

На следующее утро меня разбудила Наташка.

– Хватит дрыхнуть, – сказала она ираздвинула занавески. – Ты чего, спать сюда приехала?

Я зажмурилась от яркого солнца и потянулась кджинсам.

– Ну уж нет! – воскликнулаНаташка. – Хватит лохмотьев, давай, сделай мне приятное. Надень что-нибудьпоприличнее. Вот хотя бы это. – И она вытащила из необъятного шкафа легкоеголубое платье в белую полоску и белые туфли. Я оделась, и мы спустились встоловую. Там царила пустота. На столе был накрыт кофе с круассанами.

– А где все? – поинтересовалась я.

– Ты бы еще больше почивала, –засмеялась Наташка. – Проглядела детей, так тебе и надо. Пока ты дрыхлабез задних ног, дети-то уехали!

– Куда уехали?

– Аркадия с Олей забрала Жаклин, она жеприхватила с собой и двух твоих котят. Говорит, что это лучший подарок для еематери – котята из России. А Машка с Жаном отправились на экскурсию в Париж –сначала «Самаритэн», потом «Галери Лафайет». Поедят они в городе, а мы с тобойпрямо сейчас – по музеям. С чего начнем: Лувр, Дворец Инвалидов?

– Подожди, подожди, – попробовала яохладить Наташкин пыл. – Может, поедем туда же, куда и Маша с Жаном. Чтотам выставлено?

– Шмотки, – захохоталаНаташка, – там выставлены шмотки! Ты что, в своем институте совсемодичала? Это же крупнейшие парижские универмаги. Жан повел Машку делатьпокупки.

Мне стала неудобно.

– Они и так уже накупили целую комнатувещей. Чтобы все это увезти, потребуется грузовой самолет.

– Ничего, ничего, – успокоилаНаташка, – пусть покупает, а насчет отъезда мы еще подумаем: кто, куда икогда поедет. Знаешь, Машка напоминает Жану его сестру.

– У Жана есть сестра? – спросила я.

– Была. Нужно тебе все равно рассказать,но только по дороге, хватит тратить время на кофе.

Мы прошли сквозь большой холл и вышли во двор.На ступеньках дома лежали страшные собаки Жана. Из-за их спин вылезла кошка, аза ней… моя Клеопатра. Единственный оставшийся котенок самозабвенно играл схвостом питбуля.

– Эти идиоты обожают кошек, –расхохоталась Наташка. – Их купили для охраны, но они оказались совершеннони на что не годными. Зубы используют только для еды, лижутся со всеми. Да икак им быть другими? Слуги вечно суют им в пасть сдобное печенье. Софи поит ихкофе со сгущенкой. Даже почтальон приносит халву. И вот результат! А кошки,мышки, птички – просто любимые друзья! Самый смех был, когда Яцек привез своегопопугая. Он их заклевал, и мои грозные охранники боялись выйти из кухни.

Продолжая рассказывать, Наташка распахнуладверь гаража, и я увидела три машины.

– Вот это моя, – ткнула Наташка пальцемв «Ситроен». – Простовата, конечно, но чего выпендриваться? Французы,знаешь, не любят тех, кто высовывается. Предпочитают скромность. Платьепопроще, совсем не красятся… Здесь быть богатой вроде как бы вульгарно.

С этими словами мы сели в машину.

– Пристегнись обязательно, тут тебе неМосква. Могут содрать штраф, даже если, не пристегнувшись, просто сидишь вмашине с включенным двигателем.

Мы выехали на автостраду. Наташка подняла окнои вдавила педаль газа.

– Может, не надо так быстро? – робкопопросила я.