– Вчера все были очень расстроены, –пробормотала я.

– И не говорите, мадам, такойужас, – покачал головой Луи. – Месье Жан, упокой господи его душу,вечно гонял как ненормальный. Бывало, ворвется на всей скорости во двор и какзатормозит… У меня от визга колес буквально кровь останавливалась. Честноговоря, мы с Софи надеялись, что женитьба на вашей сестре его остепенит. Ихсвадьба была, можно сказать, нашей последней надеждой. Ведь после того какпогибли барон и баронесса, мы старались заменить ему родителей! Да куда там.Никого не слушал. Сначала привел Катрин, потом этот его ненормальный дружокПьер! Вот уж у кого в голове тараканы. Представляете, мадам, вечером передсвадьбой месье Жана и мадам Натали он пришел сюда и перебил почти все стекла напервом этаже. Будь моя воля, я посадил бы его в каталажку. Но хозяин запретилвызывать полицию…

– Луи, – прервал его откровенияженский голос, – что ты кормишь мадам Даша разговорами на кухне?

В дверях стояла Софи. Сейчас, когда яркоеутреннее солнце било ей прямо в лицо, я заметила, что экономке много большесорока. Сеточка мелких морщин покрывала шею и щеки. Но в темных волосах не былони единого седого волоса, а фигура была как у двадцатилетней девушки.

– Луи, – повторила она, качаяголовой, – на кухне так неприятно пахнет газом. Мадам, – обратиласьона ко мне, – разрешите я перенесу тарелку с тостами и чашку. Луи, ты дажене предложил джема и сыра. О, мадам, вы должны извинить его за нерадивость. Номы все так расстроены.

Не переставая ругать Луи, Софи теснила меня кдвери столовой и буквально вытолкнула из кухни.

В столовой было пусто и темно.

– Я включу вам телевизор, –заботливо проговорила Софи.

Она щелкнула кнопками. На экране возниклоизображение диктора.

«Погода на севере Франции», – понеслосьиз динамика.

– Приятного аппетита, мадам, –пожелала Софи и ушла в кухню.

Как только она скрылась, я тихо подошла кдвери и приложила ухо к замочной скважине.

– Ты – старый никчемный болван, –донеслось до меня.

Ах, Софи, Софи… И дверь закрыла, и телевизорвключила погромче, а вот не рассчитала силу своего темперамента.

– Ты зачем, идиот, все ей выбалтывал?

– Но, милая, она ведь сестрамадам, – робко оправдывался Луи.

– Да хоть бы сам Папа Римский! –кипела Софи. – Если надо, Натали все расскажет сама! Ты кто? Повар! Вот иготовь бульон, нечего лезть, куда не просили. Видишь, как все закрутилось? Ктобы мог подумать, что эта скотина перед смертью наболтает ребенку бог знает что?

Приближающиеся шаги заставили меня однимпрыжком оказаться за столом. В столовую вошла Наташка. Темно-серый костюм делалее еще стройней и красиво оттенял рыжие волосы.

«Рыжие люди либо преступники, либогении», – неожиданно вспомнилось мне.

– Как спалось? – спросила Наташка.

– Глаз не сомкнула, провертелась всюночь.

– Я тоже. Софи, кофе!

В столовую с подносом вошла Софи.

– Сейчас приедут служащие из похоронногобюро, – проговорила Наташка. – Проследите, чтобы они убрали парадныйвход, застелили холл и сняли картины в зале на первом этаже. Гроб привезут вдвенадцать, и я хочу, чтобы все желающие могли сегодня часов с трех начатьпрощаться. Вызовите пару лишних лакеев и двух уборщиц. Еще нужен служка изцеркви. Пусть ночью читает над гробом молитвы, или поет псалмы, или… Не знаючто. Что там надо… пусть и делает. Да выключите вы телевизор!

Софи закивала головой:

– Все будет сделано, мадам. Изпохоронного бюро уже пришли и ждут в кабинете.

Наташка встала, резко отодвинув стул:

– Хорошо, я сейчас пройду к ним, аты, – обратилась она ко мне, – помоги собраться Маше.

– Куда собраться? – удивилась я.

– Доктор Жанвиль вчера был прав, –проговорила Наташка, – девочка явно пережила страшный стресс. Сейчас всяэта суета, похороны будут ей явно не под силу. Доктор был так любезен, чтопригласил Машу к себе на некоторое время. У него дом в Ницце, прямо на берегу.Дети доктора с его женой сейчас там. Море, солнце, развлечения – вот что ейнадо. Так что собирай красавицу. Доктор придет за ней в одиннадцать.

Наташка вышла из столовой, не дожидаясь моегоответа, Софи стала убирать со стола. Я направилась в свою комнату. Что-тослишком много тайн в добропорядочном семействе! Машку явно стремятся запрятатьподальше, опасаясь ее длинного языка. И еще мне не давала покоя ампула,найденная в коробке с печеньем. Не знаю, как во Франции, но в России не принятоколоть собаку наркотиком. Луи моментально выхватил у меня из рук жестянку, но явсе-таки успела разглядеть, что на ампуле было написано: «Промедол».

Следующие дни пронеслись как в кошмарном сне.Десятки знакомых Жана и Наташки, вереницы служащих Жана… Тяжелый, сладкийаромат роз и лилий, смешивающийся со специфическим запахом духов и лекарств,сами похороны – все производило тяжелое, гнетущее впечатление.

Поэтому, когда во вторник утром меняпригласили в кабинет для вскрытия завещания, я пошла с большой неохотой иявилась, когда все уже были в сборе. Вокруг стола, как на совещании, сидели всеприглашенные: Аркадий, Оля, Жаклин, Яцек, Андре, Наташка, Аллан и еще нескольконезнакомых мне мужчин и женщин. Нотариус внимательно оглядел собравшихся:

– Прежде чем приступить к делу, мнехотелось бы выразить вам свое глубокое сочувствие. Горе, постигшее вас,безмерно. Ну что ж, начнем!

Состояние Жана выражалось в запредельной дляменя сумме в десятках миллионов франков.

Приличный годовой доход был завещан Луи иСофи. Жаклин и Яцек получали в наследство по картине. «На добрую память обомне», – именно так и было сказано в завещании. Аллан стал владельцемнескольких книжных раритетов. Андре был подарен гарнитур из сапфиров. Двенезнакомые мне женщины, названные мадам и мадемуазель Прудон, получили серьги сизумрудами и бриллиантами. Нотариус, оказавшийся месье Прудоном, –коллекцию бабочек. Все остальное отходило Наташке. Наконец-то сбылась ее мечта,высказанная когда-то на московской кухне: она стала необыкновенно, потрясающебогата.