– Ребенок в полном порядке, нескольколегких ушибов, и все. А вы кто, мадам? – поинтересовался комиссар.

Я замялась: Наташка всем представляла меня каксвою сестру – жаль, не успела спросить у нее, почему.

– Я сестра баронессы Макмайер и матьдевочки, которая ехала с Жаном!

– О, простите, мадам, – комиссарпоклонился. – Ваша девочка в гостиной вместе с врачом, медсестрой и няней.Но мы будем вынуждены допросить ее, так как она единственный свидетель.Скажите, мадам, сколько лет ребенку? По нашим законам мы обязаны вызватьадвоката, если…

– Хорошо, хорошо, – перебила якомиссара, – скажите, что с Жаном?

– Он мертв, мадам, – сухо ответилкомиссар. – И сделайте так, чтобы ваша сестра не настаивала на осмотретела. Его уже опознали слуги.

– Но почему, комиссар?

– Он сильно изуродован, зрелище это недля жены, мадам, – еще раз вежливо поклонился полицейский.

Я пошла в дом, за мной брели очнувшаясяНаташка в грязном костюме, комиссар, врач и два ажана.

В гостиной горели все лампы. На диване в гореподушек, укрытая пледом, сидела Маша. Перед ней на коленях я увидела Софи счашкой, по ее лицу текли слезы.

– Я педиатр, мадам, – обратился комне мужчина, стоявший возле Софи. – Ребенок пережил страшный шок, девочкуследует поместить на несколько дней в клинику, потом вам, вероятно, потребуетсяпсихотерапевт. Ни о каком полицейском допросе не может быть и речи. Детскомуорганизму не под силу такие перегрузки…

– Глупости все это! – фыркнула Маша,выбираясь из пледа. – Может, это ваши французские дети такие нежные, а мы,дети из России, абсолютно нормальные и здоровые люди. Допросить меня нужносейчас, а то завтра я могу забыть какие-то детали. Мой долг – помочьправосудию. И уберите от меня эту чашку с бульоном. Терпеть не могу воду сжиром!

Комиссар почесал переносицу. Врач снял очки.

– Знаете, мадам, – пробормотал он,протирая стекла, – я много слышал о русских женщинах. Позвольте мневыразить вам свое искреннее восхищение!

– Ладненько, ладненько, мой ангел,расскажи-ка нам все с самого начала, прямо с той минуты, как ты сегодняпроснулась, – проговорил комиссар.

Все расселись по креслам, ажаны встали удвери. Софи, вытирая слезы, вновь укутала Машу пледом.

– Утром меня разбудил Жан, – началаМашка. От всеобщего внимания она раскраснелась, и на ее щеках выступили грязныеподтеки.

«Значит, она все-таки плакала», –отметила я машинально.

– Он вошел рано, было около восьми. Яоделась, мы позавтракали и составили план разорения.

– План чего, моя белочка? –поинтересовался комиссар.

– Вы можете со мной не сюсюкать, –отрезала Машка. – Составили план разорения. Это Жан придумал. Он сказал,что мы идем разорять магазины. Сначала разорим один, потом другой, а когдатовары кончатся во всех магазинах, мы полетим в Нью-Йорк и продолжим там. Ноэто была шутка.

Машка рассказывала долго, смакуя подробности,описывала покупки… Я поняла, что в районе часа они проголодались и решилиперекусить. Машка попросилась в «Макдоналдс». Но Жан сказал ей, что это salte ичто Макмайеры в «Макдоналдс» не ходят. Поэтому они зарулили в китайскийресторан, где от души попробовали все блюда. Жан не пил ни капли, даже пива,только «Виши». Потом они ели мороженое – ванильное с шоколадом и орехами. Азатем снова кинулись в магазины. Завершилась эта оргия на Блошином рынкепокупкой фарфоровых собачек…

Все их приобретения не влезли в багажник.Поэтому хорошенькое голубое одеяло в розовых белочках, набор подушечек «Белоснежка»,теплые попонки для собак, подстилочки в бантиках для кошек, пуфики в видеоленей, большого розового зайца, большую голубую собаку и сумку с подарками дляменя и Наташки они положили на заднее сиденье. Машка же, несмотря на протестыЖана, тоже уселась на заднее сиденье – ей не терпелось еще раз все посмотреть.Уже в дороге она натянула на себя маскарадный костюм тигра, сделанный избархата, – ей захотелось, когда они приедут домой, выскочить из машины изарычать на Софи… Все это и спасло девочке жизнь.

Всю дорогу они весело болтали, потом Жанзамолчал и сказал ей неожиданно строгим голосом:

– Быстро сбрось все с сиденья на пол исверху ляг сама!

Машка выполнила его приказ, и через несколькосекунд раздался ужасный скрежет и визг, пол и потолок машины несколько разменялся местами, они кувыркались, падали, опять кувыркались… В конце концов,эта адская карусель затихла. Зная, что машина может загореться, Машка вылезлачерез разбитое стекло наружу. Но, увидев, что Жан не движется, кинулась к нему.Он был без сознания. Девочка выбежала на шоссе и остановила первую попавшуюсямашину. Не знаю, что подумал водитель, увидев на дороге заплаканного ребенка вмаскарадном костюме, но он сразу вызвал полицию и «Скорую помощь»…

Выслушав Машку, комиссар покачал головой:

– Очевидно, что-то произошло с машиной.Барон понял это и велел ребенку лечь в груду мягких вещей. Более подробно опричинах аварии мы узнаем только после специальной экспертизы.

– Я думаю, что всем надо немногоотдохнуть, – сказал педиатр.

Полицейские откланялись и уехали, сделавНаташке еще один укол. Ушел и врач. Мы остались в гостиной вчетвером – Машка,Наташка, я и Софи.

– Пойду принесу вам перекусить, –засуетилась Софи и поспешила на кухню.

Наташка оглядела свой измазанный костюм:

– Где это я так вымазалась? Ах, да!

Я чувствовала себя совершенно измученной, именя удивляло Наташкино спокойствие. Хотя, может, это просто шок? Бедный Жан!Куда они увезли его останки? Когда мы будем его хоронить? И что теперь будет сНаташкой?

– Ничего не будет, – словноподслушав мои мысли, сказала Наташа. – По завещанию я единственнаянаследница. Никаких родственников, прямых или кривых, у Жана не было. Кое-какиесуммы оставлены слугам и приятелям, а остальное все мое!

Дверь растворилась, и появилась Софи сгигантским подносом.

– Это хорошо, что деньги будуттвоими, – подала голос Машка. – Но ты должна поклясться страшнойклятвой, что накажешь тех, кто убил Жана!

– Милая моя, – сказала я, –сейчас, конечно, трудно сказать точно, но, кажется, в машине произошла какая-тополомка. Может быть, отказали тормоза… Роковая, ужасная случайность! Жан былтаким милым, таким молодым… Навряд ли кто-нибудь хотел его убить!