Я поднялась из кресла и, закрывая за собойдверь, краем глаза увидела, что Машка, перестав рыдать, косит на меня хитрымглазом. Заметив мой взгляд, она опять картинно заплакала. Определенно девочкачто-то скрывала от меня.

В гостиной уютно расположились Жаклин и Яцек.Я велела подать коньяк.

– Мы подумали, что первое время вам будетодиноко, – протянула, как всегда, ленивым голосом Жаклин. – Вот ипришли вас проведать, а заодно и кое-что предложить. Вы могли бы какое-то времяпогостить у нас. Мама была бы просто счастлива. Да и вам следует отвлечься.

– Мы были бы очень, очень рады, –добавил Яцек, стараясь аккуратно забрать у Жаклин бутылку коньяку.

«А ведь она здорово выпивает, – подумалая. – Наверное, если ее подпоить, расскажет много чего интересного». Новслух произнесла, конечно, совсем другие слова:

– С удовольствием.

– Вот и чудненько, – засмеяласьЖаклин, наливая до краев свой коньячный бокал. – Можно было бы выехатьпрямо сегодня вечером, и утром вы бы уже любовались нашей оранжереей!

Она лихо осушила бокал и тут же налила себеследующий. Яцек заволновался:

– Дорогая, наверное, надо дать Дашавозможность собраться…

– Нет, нет, – совершенно искреннеостановила я его. – Может, пообедаем вместе?

А в голове завертелась одна мысль: «Как быизбавиться от Яцека?»

Неожиданно мне повезло – в гостиную вошлаМаня.

– Как хорошо, Яцек, что вы здесь! –радостно сказала она. – Мне нужна ваша помощь.

– Всегда рад служить вам, моя красавица.

– Мне кажется, что свет из окон второгоэтажа падает прямо на полотно Ренуара. Наверное, это не очень хорошо длякартины. Может, стоит ее перевесить?

– Пойдемте, мой ангел, посмотрим. –Яцек улыбнулся. – Жаклин, друг мой, у тебя будет болеть голова.

– «У тебя будет болеть голова», –передразнила Жаклин ушедшего мужа. – Скажите, пожалуйста, какая забота.

С этими словами она опять опустошила бокал.

Ну вот, наконец-то, мы остались одни. Порабыло действовать.

– Вы ведь, кажется, родственницаЖана, – начала я разговор.

– Это только вы, русские, можете считатьнас родственниками, – отмахнулась Жаклин. – Мой отец и отец Жана былидвоюродными сводными братьями. То есть их отцы были братьями, правда неродными. Они родились от разных матерей. Ну вот и думайте теперь, кем мы сЖаном приходились друг другу. Родственные-то отношения были более чем далекие,но вот дружеские существовали всегда. Мать моего отца рано умерла, и, надоотдать должное бабке Жана, она сделала так, что мой отец стал ей вторым сыном,или, лучше сказать, племянником. В детстве мы с Жаном довольно частовстречались, но не очень дружили. Во-первых, я старше его, не скажу на сколько– это секрет, а во-вторых, Жан всегда был очень противным.

Я вспомнила белозубую, яркую улыбку Жана, егорадостное молодое лицо.

– Да, да, – продолжала Жаклин, наклоняябутылку, – обертка совершенно не соответствовала содержанию. Мстительный,злобный, злопамятный, ужасно капризный – таким он был в детстве. А когдародилась Лиза, стал еще хуже – прибавилась какая-то патологическая ревность.Сьюзен, их мать, порой рыдала от отчаяния. Ну то, что он был педик, вы,конечно, знаете. И вообще, это был секрет Полишинеля. Последние годы передсмертью Сьюзен все время пыталась познакомить его с какими-нибудь девушками. Новсе напрасно. В конце концов, после смерти родителей мы все насели на него, ион внезапно женился на Катрин. Мы с Алланом и Прудонами вздохнули счастливо –наконец-то парень остепенился. Конечно, Катрин была просто неприлично бедна, ктому же полька, но нам было все равно – главное, что он женат, а злые языки заткнулись!Но радовались мы недолго. Не прошло и года, как он удрал от Катрин и совершеннооткрыто стал жить с Пьером. С тем самым, который устроил скандал, помните? Ну ав Катрин было полно этой пресловутой польской гордыни… Короче говоря, раз, два– и все. Теперь она в Америке. Правда, внакладе не осталась: Жан ее вполнеобеспечил. Вот жадным он не был.

– А Аллан тоже родственник? –прервала я Жаклин.

– Нет, – засмеялась та. – Онбыл очень близким другом Сьюзен. Поговаривали, что не просто другом. Вообще, онбыл очень хорош собой и умен. Один недостаток – беден. Сьюзен познакомилась сним в Италии, до замужества с Эдуардом. Вроде у них был роман, но родителизапретили им строить совместные планы. Одно время болтали, что Аллан был жиголов Риме. Вот уж не знаю, так это или не так. Во всяком случае, Сьюзен вышла заЭдуарда. Но и об Аллане она позаботилась. Женила его на своей подруге Мартине,а та была богата. Вот так все и устроилось, все приличненько и миленько. –Жаклин захихикала. – Дорогуша, нет ли у вас еще «Реми Мартена». Очень яуважаю этот напиток.

В мои планы и входило напоить Жаклин допоросячьего визга, к тому ж она еще не рассказала мне всего, что знала. Поэтомуя приказала Софи принести коньяк и крепкий кофе.

– Конечно, с моей стороны неприличноосуждать чужие взаимоотношения и привычки. Я ведь нашла Яцека в прямом смыслена улице! – Жаклин закурила длинную черную сигарету. – Представляете,он кинулся прямо под мою машину. Ну, да вам уж, наверное, Прудоны всерассказали!

– Мне так и не удалось с ними поговоритькак следует, – улыбнулась я. – Я видела их всего два раза и то приобстоятельствах, не способствующих приятной беседе.

– О, Прудоны… – протянула Жаклин. –Это интересная троица. Папа, мама… Просто кандидаты для шоу «Дружная семья».Сам Прудон – адвокат, у него обширная практика. Его отец вел дела материСьюзен. Вот с тех пор и дружба. Франсуаза, его жена, художница, рисует ужасные,но дорогие картины, она в безумной моде. Критики зовут ее «Пикассо в юбке». Аих дочь, Анриетта, – о, это совершенно особенная девушка. Она, видите ли,решила уйти в монастырь, но обещала родителям подождать до двадцати пяти лет.Вот они и стараются ее переубедить. Ну, как вам наша компашка? А? Нескольконищих, удачно сочетавшихся браком, парочка педиков, сумасшедшая девица-монашка,бывший жиголо… Ваша сестричка с ее неуемной жаждой денег пришлась нам очень кодвору. Мы здесь все одной крови…

– Вы тоже, мой друг, – раздалсяспокойный голос Аллана. – Даша, Жаклин нельзя наливать ни капли. Яцек,наверное, постеснялся вам об этом сказать. Дело в том, что она алкоголичка.

Жаклин швырнула в Аллана диванную подушку.

– Надо позвать Софи и уложить ее спать.