Я ждала, когда Хелен продолжит. Казалось, она нарочно затягивает разговор, либо стремясь запутать меня, либо ради эффекта театральности.

– Мне понравилось, – наконец сказала Хелен, ее карие глаза сияли. – На самом деле рукопись так меня захватила, что я забыла сделать заметки, когда читала ее в первый раз.

– Вы читали ее больше одного раза?

– На самом деле несколько.

– Семь, – я беззастенчиво приподняла плечо. – Это моя цифра.

Она выудила рукопись из своей курьерской сумки, положила ее на стол и погладила титульный лист, на котором заметно отсутствовали указания об авторе. Хелен постучала пальцами по пустому месту.

– Где вы нашли автора?

Вот тут-то и был подвох.

– Это посмертная рукопись, – это означало, что каталога книг, чтобы увеличить продажи, не будет. В последующем невозможно будет купить другие книги. Сделка начнется и кончится этой книгой. Я затаила дыхание.

Пальцы Хелен замерли.

– У вас есть полные права на нее?

– Рукопись была завещана мне, да.

Завещана. Такое сильное слово, учитывая серую зону владения «Милым Ядом». Но Келлан ясно дал понять в письме, что хочет, чтобы она осталась у меня. Я не советовалась с Тейтом, но подозревала, что он не стал бы спорить со мной по этому поводу. На этот раз.

Что касается Терри… Что ж, мнение Тейта значило для меня больше.

Я обдумала свои следующие слова.

– Я бы хотела, чтобы вырученные средства были пожертвованы от имени автора библиотеке Нью-Йоркского общества.

– Это будет подарком с небес, – брови Хелен взлетели вверх.

– Надеюсь, – я сделала паузу. – Еще надеюсь, что, независимо от того, в чьи руки попадет «Милый Яд», о ней хорошо позаботятся. Целостность рукописи должна оставаться нетронутой.

– Дебютный автор без каталога – рискованная игра для издателя, но это… Такие книги изучают до тошноты на курсах литературы.

– Такие книги быстро попадают во все крупные книжные клубы. К Риз. К Опре. В «Таймс».

– Буду честна с вами, потому что вы работаете на Рейган, а она попросила меня сегодня не выступать акулой бизнеса, а вести себя как наставник.

– В самом деле?

Хелен кивнула.

– Меня интересует рукопись. Я хочу выступить редактором. Приобрести ее до того, как она поступит на аукцион. Обговорить очень выгодные для вас условия. Готова принять участие в релизе «Милого Яда» любым способом.

– Вау, – упс. Я не хотела говорить это вслух, но слово все еще оставалось в силе. Вау.

– Обычно я не проявляю такого энтузиазма. Это меняет ход переговоров в вашу пользу. Но мы обе знаем, каким бы ни был аванс, эта книга быстро окупится и выйдет несколькими тиражами, адаптациями и переводами. Потому какой смысл скрывать мое волнение по поводу проекта? Но меня кое-что интересует.

– О?

Хелен подняла рукопись, перевернула первую страницу и пролистала ее пустую обратную сторону.

– Я заметила, что вы не указали имя автора на титульном листе и в заголовках, – она прищурила глаза. – И вы часто называете его автором. Только не говорите мне, что получили ее от плодовитого серийного убийцы, – Хелен наклонила голову. – На самом деле это было бы поистине золотой жилой для рекламы. Следующие «Несовершенства», написанные протеже Теда Банди[28].

Я сглотнула. Конечно, она заметила.

Я не торопилась с ответом.

– Автора зовут Келлан Маркетти, и он не серийный убийца.

– Маркетти… – и ее удивление стало еще сильнее. Она покачала головой. – То есть, Терри Маркетти? Какой-нибудь родственник?

– Келлан … был его сыном, – слова выговаривались медленно. Неохотно.

Должно быть, Хелен почувствовала мой дискомфорт, потому что скрыла свою реакцию, придав лицу нейтральное выражение. Тем не менее, я уловила дрожь ее ладоней и красноту щек.

– Теперь, когда вы это сказали, все стало понятнее.

Хелен снова дотронулась до рукописи, касаясь ее названия так нежно, что я усомнилась, будет ли она обращаться с детьми Рейган с большей осторожностью. Я понимала ее реакцию. Понимала, что рукопись значит для книжного мира. Вот почему ждала до тех пор, пока не узнала, что она обожает книгу, чтобы сказать ей.

Она поймала себя на очередной ласке и убрала руки.

– Талант, должно быть, передается по наследству.

– Я тоже так думаю. Вижу в его творчестве много намеков на Терри, хотя у них есть свои различия.

Тот же измученный взгляд. Два совершенно разных обстоятельства.

– Не то, чтобы я скрываю личность Келлана от Рейган, – добавила я, – но можете ли вы позволить мне самой рассказать ей об этом? Я хочу объяснить, как у меня появилась эта рукопись.

– Конечно. Она попросила меня позаботиться о вас, когда я навестила ее в Морган-Данне. А еще она сказала, что возлагает большие надежды на ваше будущее. Понимаю, почему. Честно говоря, не думаю, что вам нужна какая-то особая забота. Вы смелее, чем я ожидала.

Потому что мне есть за что бороться.

– Спасибо.

– У меня есть заметки к рукописи для автора. Если вы решите продать ее нам, жду, что они будут рассмотрены. Теперь, когда я знаю, что это посмертный роман, возникает проблема, кто будет ее переписывать. Это исходная рукопись, которую вы получили, или вы поработали над ней?

– Я трижды прошлась по ней и дважды вычитывала. Она очень похожа на оригинальную рукопись, но внесены некоторые изменения в отдельных местах, особенно во взаимоотношениях героев.

– Хм… В этом плане я и впрямь обнаружила проблему. Реакциям Яда на неназванного героя не хватает последовательности. Чаще всего она грубая, утробная, настоящая. Полная неуверенности, от которой мое сердце болит за героя.

Я ждала «но», и, черт возьми, Хелен озвучила:

– Но книга написана от первого лица и в прошедшем времени, с единственной точки зрения. Реакции Яда должны быть показаны через призму героя. Если он встревожен и замучен, то не заметит, что Яд любит его. Он заметит плохое – ее дрожащие руки, пугливость и так далее – и предположит, что он ей не нравится. Когда он видит ее и внезапно все понимает, порой это приводит к неправильным выводам. Эти отрывки не укладываются в текст.

Хелен открыла страницу рукописи с вкладками и подвинула ее ко мне, указав на отрывок. Я прочитала.

Яд распласталась на крыше передо мной. Она лежала на черепице, выгнув спину, и любовалась звездами. Ее взгляд походил на тот, которым она смотрела на меня в перерыве между уроками. Желание. Голод. Что-то более свирепое. Когда я увидел ее такой, слова выстрелили мне в голову, требуя, чтобы их услышали. Мама и папа были отравлены друг другом, и они называли это любовью. Думаю, настоящая любовь – это такая же неконтролируемая привычка, как дыхание. Мы рождаемся со способностью к любви, поэтому, когда она случается, все кажется простым. Это я и Яд. На крыше. Единственные люди в мире. Мы и звезды.

Эту сцену я переписала. В оригинальной версии Келлан увидел, как я отвернулась от него, когда он говорил, и предположил, что я не хочу его слышать. Что я была там ради острых ощущений, а не ради компании. После того, как я ушла, он подумывал о том, чтобы спрыгнуть со здания, был так близок к тому, чтобы танцевать на самом краю карниза, и остановился, когда мама его сводного брата прислала благодарственное сообщение с фотографией себя в свитере, который он подарил ей на Рождество. Я не могла переварить эту сцену. Это казалось нереальным. Как будто он приукрасил ее для придания драматизма. Но я знала Келлана и понимала, что он продумал каждое слово. Хуже того, он знал, что я увижу рукопись, и все равно написал ее. Я никогда не смогла бы так обнажить свою душу, чтобы мир увидел мои самые большие ошибки, глубочайшие страхи и неспособность любить. На самом деле, я даже не могла рассказать об этом единственному человеку, который имел значение. Келлану.

Я дернула себя за ногу, тряхнув ей. В помещении было жарко. Я наклонилась вперед, погруженная в мысли, пока Хелен не вывела меня из задумчивости наихудшим из возможных способов.

– Как думаете, Терри Маркетти было бы интересно завершить правки? – Она взяла рукопись, рассеянно пролистывая ее.

Не думаю, что он этого заслуживает.

В животе появилась тяжесть. Я почувствовала, как вместе с ней падает и остальное мое тело, начиная с сердца и легких. Внезапно стало трудно дышать. Должно быть, я разинула рот.

Хелен заметила мои сомнения.

– Пока вы ничего не сказали: это не уловка с целью