Он говорил о влагалище. Только не мог заставить себя произнести слово на букву «в».

Я выключил подкаст. Чарли в какой-то момент перестала болтать. Я сунул наушники в карман, думая, когда она продолжит с того места, на котором остановилась, но Чарли этого не сделала. Не знаю, зачем, но я протянул оливковую ветвь – возможно, виноват недосып, возможно, безумие.

– Ты не понимаешь, – я уставился прямо перед собой, на львов, поедающих зебр. – Мне становится физически плохо при мысли об этой книге и о том, что в ней написано.

– Тебе просто нужно прочитать ее один раз, и ты узнаешь, – но Чарли произнесла это так, словно даже не хотела, чтобы я читал рукопись, и это о многом говорило.

Мы вместе досмотрели документальный фильм. На этот раз я не надел наушники. На этот раз она ничего не сказала. Когда на экране появились финальные титры, у Чарли заурчало в животе.

Она поморщилась.

– У меня не было времени поесть, а твое жилище – это пищевая пустыня.

Время близилось к полуночи. Держать ее здесь уже опасно. Видеть ее здесь, так поздно, наедине с собой? Несовместимо с жизнью.

Я вздохнул, прошел на кухню и бросил на стол стопку меню с доставкой.

– Выбирай.

Улыбка осветила ее лицо. Чарли развернула меню веером, не торопясь с выбором. На меня уставился логотип Pauli’s Kitchen[27]. Не выбирай его. Не выбирай его. Не выбирай его. Конечно, она выбрала его. У нее был талант заставлять меня терять самообладание. Теперь это стало востребованным талантом.

Чарли взяла свой телефон и набрала номер, прикрыв трубку ладонью.

– Ты чего-нибудь хочешь?

– Нет.

– Курица с пармезаном выглядит аппетитно.

Я замер, выдавив из себя еще одно «нет». Она странно посмотрела на меня, сделала заказ и повесила трубку. Пока мы ждали еду, мой взгляд метался по кухне в поисках отвлечения и замер на шраме на запястье Чарли.

– От чего это?

Она прижала руку к себе.

– Я хотела умереть со шрамом на запястье.

Как ее сестра. Я прочитал подтекст. Она сама его нанесла.

– Как ощущения? – я поднял ее запястье, приблизив шрам к лицу. Он был красным, выступающим над кожей и красным. Должно быть, рос не один месяц, если не годы. – Я не дерматолог, но похоже на келоид. Они могут стать чувствительными. Иногда болезненными.

– Ничего такого, с чем я не могла бы справиться.

– Ты проверяла его у врача?

– Нет.

Еду привезли прежде, чем я настоял на том, чтобы она обратилась к специалисту. Я заплатил за еду, пока Чарли готовила пасту и ту же курицу с пармезаном из пакета, которую Кел купил мне в день своей смерти. Они по-прежнему использовали ту же упаковку. Меня стошнит, если я не уберусь отсюда в ближайшее время.

– Где Терри? – Чарли наколола на вилку лапшу тальятелле.

– Кого это волнует?

– Он твой отец.

– Он мой донор спермы, – отрезал я.

– Ты постоянно так говоришь. Так уж случилось, что еще он твой отец.

– И такой же надежный, как спущенная шина, что аннулирует любые его претензии на родительские права.

Она нарезала курицу. Я смотрел, как на тарелку из нее вытекает сок, разбавляя кроваво-красный соус. Вздохнув, Чарли отправила вилку в рот.

– О-о-очень вкусно. Уверен, что не хочешь?

– Уверен, – мне нужно, чтобы она доела и ушла. Убралась из моего пространства. Прочь из моей головы.

– Келлан обычно смотрел, как я ем. Мы встречались каждый год на мой день рождения, и он каждый раз приносил мне что-нибудь сладкое. Даже если на вкус было отвратительно, мне нравилось. Думаю, мне нравилось, когда он смотрел на меня. Больше никто не обращал на меня внимания.

То, как она Чарли это произнесла, как опустила взгляд, навело меня на мысли, что ничего не изменилось. Обстановка, которая царила у нее дома, до сих пор причиняла боль.

– Он рассказывал тебе о нашей первой встрече? – я помнил те выходные с абсолютной ясностью. Я вернулся домой из колледжа на весенние каникулы и увидел, как брат, которого я никогда раньше не встречал, набросился на меня, как одно из несезонных дизайнерских платьев его мамы.

– Нет. Как это произошло?

– Ты не против потерять аппетит?

Чарли отодвинула тарелку.

– Если твой способ окажется новаторской диетой, предупреждаю сразу: я ее запатентую.

Я точно буду скучать по Чарли, когда она закончит свой проект.

– Его мама была бог знает где. Как и Терри. Однажды моя мама пришла с Келом и сказала: «Это твой брат. Сегодня мы за ним присматриваем». Это был первый и единственный раз, когда я встретил его, пока Терри не появился на моем пороге с Келом на буксире.

Чарли цеплялась за каждое мое слово. Как будто они были драгоценными крошками, которые можно было смаковать.

– Сколько ему было лет, когда вы встретились?

– Восемь. Достаточно взрослый, чтобы помнить, что произошло.

– Что случилось?

– Мы были в ресторане, обедали. Он плакал, потому что хотел знать, куда делась его мама, поэтому я отвлекал его этой шуткой про «дерни меня за палец».

– Тот, где дергаешь за палец и пукаешь?

Я улыбнулся в ответ на ее улыбку.

– Я издал этот звук ртом, но да.

– Дай угадаю, – она наклонилась ближе, как будто мы делились секретом. – Келлан хотел попробовать?

– Да. Я потянул его за палец, и он пукнул. Но сделал не только это.

– Нет, – у нее отвисла челюсть, и Чарли откинулась на спинку сиденья. – Не может быть. Посреди ресторана?

– Он заплакал. Мама дала ему свой свитер, чтобы Кел повязал его вокруг талии, и мы ушли так быстро, что персонал наверняка понял, что произошло. Кел целую неделю не мог смотреть мне в глаза во время наших встреч, что было подвигом, учитывая, что он со мной жил. После этого Кел каждый год покупал моей маме свитер на Рождество, – я фыркнул. – Думаю, некоторые он взял из гардероба своей мамы, потому что они были ношенными и иногда пахли духами.

Чарли запрокинула голову и рассмеялась. Понимаю, почему Кел ее любил. Она была резкой, но в то же время милой. И за короткий промежуток времени с легкостью проникала под кожу. Она была смертельно опасна. Она была Ядом. Его ядом.

Моя улыбка померкла, когда я понял, что мы делаем. Улыбаемся. Смеемся. Это казалось пугающе близким к счастью, а я не достоин этого права. Мне было суждено умереть жалким ублюдком. И я это заслужил. Я прочистил горло.

– Как часто вы проводили с ним время?

– Недостаточно. Наши встречи всегда проходили на его условиях, и по большей части я была слишком труслива, чтобы ему возразить. В конце концов я попыталась вытащить Келлана, но он отказался, – Чарли пожала плечами, раскладывая лапшу на своей тарелке в форме круга. – Думаю, он спасал меня, чтобы его плохая репутация не сказалась на моей.

– У него был комплекс героя?

– Со мной, по крайней мере…

– Я не знал.

Слова были произнесены вполголоса, но она их услышала.

– Должно быть, больно хранить в сердце такое горе.

Я сглотнул. Отвел взгляд. Посмотрел на часы. Снова на нее.

– Уже поздно.

– Я не доела.

Я ругнулся, но это не помешало ей погрузить вилку в кусочек курицы с пармезаном и отправить его в рот. Чарли жевала не торопясь. Когда она снова открыла рот, я приготовился.

– Однажды он написал короткий рассказ о двух детях, которые искали ведьму, чтобы та исполнила их желания. Хочешь его услышать?

Я знал, что должен остановить наш разговор, если хочу выжить, и все же поймал себя на том, что киваю.

– Девочка и мальчик потеряли родителей, – она сглотнула, отводя взгляд. Мне стало интересно, написал ли Кел эту историю для нее. И для себя. Девочка-сирота и мальчик, который нашел свою мать мертвой. – Она боялась одиночества. Он ненавидел боль, – глаза Чарли закрылись, брови сошлись на переносице, как будто она представляла себе сцену, когда рассказывала ее. – Вместе они нашли ведьму, исполнявшую желания, которые длились вечно.

Мои взгляд был прикован к ней, как будто я был стрелой, а она – мишенью. На один поразительный момент я задумался, каково это – читать ради удовольствия. Что ей в этом нравилось.

– Девочка хотела жить без страха, а мальчик хотел жить без боли. Ведьма исполнила эти желания. Прошли годы, и девочка больше не испытывала страха, а мальчик больше не чувствовал боли. Тем не менее, ни один из них ни разу не улыбнулся. Они вернулись к ведьме и умоляли ее исполнить