Когда-то я думал, что компьютерщики из телесериалов — этопридуманные характеры. Если бы! В жизни они тоже есть.

— Но вот к той, беленькой, лучше и не подходи! — добавляетон. — Она в меня втюрилась, уже с полгода сохнет.

Бедная девушка, не подозревая о своей тяжёлой судьбе,хохочет, обнимаясь с подружкой.

— Или, может, за Наташкой приударить… — размышляет Маг. —Они тут все такие влюбчивые!

Он подхватывает свой ликёр и приплясывающей походкойдвижется к веселящейся блондинке. А я пользуюсь моментом, чтобы смыться.

Видимо, я делаю пару лишних кругов на винтовой лестнице, ипоэтому спускаюсь в холл. Давешних посетителей нет. Наверное, уже вкушаютрадости жизни.

Только какой-то парень стоит у стола, листая чёрный альбом.Невысокий, сутулый, с лицом изголодавшегося сурка, длинными прядями волос,выбивающимися из-под надвинутой на глаза кепки.

Я прохожу мимо, к двери в служебные помещения, когда до менядоходит. А парень уже откинул альбом и неторопливо двигается к выходу.

— Кепочка! — окликаю я его.

Он останавливается и медленно оборачивается. Глаза пустые,жизнерадостные как у варёной рыбы.

— Ты — Кепочка, — повторяю я.

Ни малейшей реакции. Парень лупится на меня пустым взглядом.

— Ты мне не нравишься! — с нежданной радостью говорю я. —Слышишь? Ты мне очень не нравишься.

— Три раза «ха-ха», — отводя блеклый взгляд, отвечаетКепочка. И вновь поворачивается к двери. Любопытства в нём нет в принципе.

Но, по крайней мере, земляк.

— Стой! — кричу вслед, и он останавливается. Равнодушнождёт. — Тебе не следует больше приходить сюда, — говорю я.

Кепочка ухмыляется. Первая эмоция на его лице — но она такаямеханическая, словно я общаюсь с программой, а не с человеком.

— Чего ты здесь добиваешься?

Кажется, это тот вопрос, на который он готов ответить.

— Некоторые исследования групповой психологии.

— Проводи их в другом месте.

Белесые глаза обшаривают меня с ног до головы.

— Ты здесь работаешь?

— Нет.

— Значит — мутант.

Я теряюсь от этой странной характеристики, и Кепочкапоясняет:

— Утрата социальной и этической ориентации. Распад личности.Какая неизбежная и отвратительная метаморфоза.

Уже открывая дверь он добавляет:

— Неинтересно…

…Голос Вики догоняет меня на выходе:

— Подожди, Леонид. Не надо!

Прийти в себя — довольно трудная задача. Оказывается, мояправая рука вцепилась в пояс, а левая сжата в кулак. Смотрю на Вику, ощущая,как медленно спадает ярость.

— Это был Кепочка? — уточняю на всякий случай.

— Да.

— Кажется, я начинаю понимать вашу реакцию…

— Остыл? — интересуется Вика. — Молодец. Пойдём.

Мне уже не по себе от недавней вспышки. Странно, не ожидал,что меня можно так легко завести — ничего, в общем-то, не значащими словами.

— Кто он такой, Вика?

Она чувствует, что на этот вопрос придётся дать ответ.

— Ничего особенного. Просто человек, считающий себя вправесудить окружающих.

— Например — виртуальных проституток?

— Не только. Я знаю ещё пару мест, где Кепочка ставит своиэксперименты.

— Он что-то говорил о психологии…

Непонятно почему, но эти слова Вику смешат:

— Личность, неспособная к созиданию, обязательно ищетоправдания деструктивному поведению. Очень часто они принимают формуотстранённого наблюдения за несовершенствами мира. Особенно за такими, как нашбордель…

Мы входим в дверь, с которой улыбается чёрный котёнок, иВика продолжает:

— Психология, в общепринятом понимании, крайне простаянаука. Люди, неспособные самостоятельно вбить гвоздь или срифмовать парустрочек, ни капли не сомневаются в своей способности понимать — и судитьдругих. В крайних проявлениях это становится смыслом жизни и источникомсамоутверждения.

— Кто ты, Вика?

— Психолог. Кандидат наук, если тебе интересно.

Она садится, стряхнув со стула каменную крошку. Комнатапосле землетрясения явно нуждается в уборке. Поскольку второго стула всё равнонет, я опускаюсь на корточки.

— А тема твоей диссертации?

— «Сублимация аномальных поведенческих реакций в условияхвиртуального пространства».

Словно извиняясь, она добавляет:

— Принято формулировать таким языком.

Вот оно что…

— Ты изучаешь таких, как Кепочка? — спрашиваю я. — Настоящийохотник за охотниками липовыми?

— Нет. Уже давно нет, Лёня. Изучать было интересно полгода,год. А сейчас — все они на одно лицо. И Кепочка, и остальные подобные ему. Всепатологии едины, и если ты знаешь одного психопата, то можешь предсказатьповедение тысячи.

— Тогда зачем…

— Потому что они есть. Здесь деструкция, прущая из них,может причинить боль одному, нескольким людям. В реальной жизни они оставят засобой след из сломанных судеб, отравленной любви, осмеянной дружбы. Может быть,даже из крови. А здесь они безвредны. Весь их гонор, звериные реакции, интригии самомнение — пыль. Пыль на ветру.

— Но ведь тебе тяжело — здесь!

— И что с того? Больно не мне настоящей. Больно мненарисованной.

— Вика…

— Я тебя прошу — не вмешивайся в дела заведения. А то Мадамснимет твой доступ.

Она улыбается, и я теряюсь.

— Ладно. В заведении я в ваши дела не вмешиваюсь.

— А за его пределами?

— Это уже вопрос личной свободы.

Вика разводит руками.

— Леонид, тебе сколько лет?

— Меняемся? — быстро спрашиваю я. — Информация наинформацию?

В виртуальности никто не афиширует свои биографическиеданные. Но Вика даже не подозревает, насколько их не привык афишировать я.

— Хорошо. Мне двадцать девять, Леонид.