Марина раздумывала. Ей не хотелось терять время. Она ничегоеще не успела сделать в этом городе, представления не имела, где Рита, гдеБородин...

– Допустим, – сказала она. – Просто допустим, чтов ваших словах есть... какая-то реалистическая основа. И что с того? Вы-то самина кого работаете?

– На себя. По-моему, наилучшая жизненная позиция. Когда надтобой нет никакого босса, когда твои цели – только твои цели...

– Понятно, – сказала Марина. – В Наполеоны тянете?

– А почему бы и нет? – пожал он плечами. – Что вэтом плохого?

– Плохого, может, и ничего, но чересчур уж неподъемная цель!Желающих много, а в Наполеоны пробивается один из миллиона.

– Я знаю, – серьезно сказал капитан. – Потому изатеял этот разговор. Понимаете ли, у ситуации, когда ты работаешь сам на себя,есть не только плюсы. Минусов тоже хватает. Не стану подробно останавливатьсяна всех. Будем говорить о том, что в данный момент важнее других. Так вот,Наполеону – тому, настоящему, я имею в виду – было гораздо проще. В его временаодиночка мог достигнуть немалых высот, полагаясь лишь на свою шпагу и мозги. Внашем столетии все обстоит чуточку сложнее. Без поддержки каких-либовлиятельных сил нечего и пытаться. Обязательно нужно к кому-то примыкать. Новедь не придешь к таким людям и не спросишь: «Вам не нужен толковый ичестолюбивый парень, который хочет стать Наполеоном?» Верно?

– Пожалуй, – сказала Марина.

– Вот видите... И вдруг, совершенно неожиданно, возникаетситуация, которую просто грех не использовать. Давайте не будем ходить вокругда около. Я хочу, чтобы меня взяли в игру. В качестве не самой главной фигуры,конечно, но я и не пешка, если рассудить...

– И как вы это себе представляете? – спросила Марина.

– А вот это уже деловой разговор, – он придвинул ногойкресло и сел напротив. – Итак, обозначим доску и расстановку фигур. Мнеуже известно, что я наблюдаю со стороны некий грандиозный сговор. Не знаю всехдеталей, многого не знаю, но главное ясно: на наших с вами глазахразворачивается серьезный и разветвленный заговор, в котором участвуют нетолько обнаглевшие личные полицейские крупных концернов вроде Бородина, но и, несомненно,ваши государственные чиновники. Коли уж дошло до того, что на территории нашейстраны был перехвачен принадлежащий разведывательному управлению самолет,похищен секретнейший контейнер госдепартамента, причем осуществили это некакие-то немытые туземные террористы, а секретные гости... Серьезный долженбыть заговор. Самое время вломиться в игру. Я располагаю здесь кое-какимивозможностями и мог бы быть вам полезен – на взаимовыгодной основе...

– Возможно, – сказала Марина. – Но я неуполномочена решать такие вопросы.

– А я и не собираюсь вести через вас переговоры. Я вообще ненамерен их вести. Я же сказал – я собираюсь вломиться в игру.

– То есть?

– Для начала мне придется вас, уж простите,перевербовать, – сказал капитан. – Не сверкайте на меня возмущеннымвзором! Я не хочу сказать, будто попытаюсь заставить вас работать на какую-тодругую разведку или страну. Никаких государственных измен и тому подобныхужасов, никакого предательства с вашей стороны... Под перевербовкой я понимаю вданном случае нечто совершенно иное. Просто вы расскажете мне все, что я хочузнать. Лично мне, и только мне. Дадите достаточно козырей, чтобы я могдоговариваться с вашими шефами на равных. Назовем вещи своими именами: выдолжны выложить мне столько, чтобы совершенно добровольно молчать об этом потомвсю оставшуюся жизнь, иначе ваши шефы, если до них все дойдет, сотрут вас впорошок. Понимаете? С обычной, классической перевербовкой это имеет малообщего, не так ли? Я просто хочу себя обезопасить.

– И я, получается, окажусь у вас в руках? – сказалаМарина.

– Вот именно, – непринужденно улыбаясь, кивнулкапитан. – Что поделать, такова жизнь. Я вам обещаю не злоупотреблятьсвоей властью. Собственно говоря, вы мне нужны до определенного времени, апотом мы мирно разойдемся и забудем о существовании друг друга. Но такова игра,ничего не поделаешь. Чтобы набрать козыри, я просто обязан вытряхнуть из васдостаточно информации. Лишь тогда можно быть уверенным в вашей лояльности имолчании. Ничего личного, как говорится. И ничего враждебного.

– Я ведь могу и не согласиться. Вы правы, это не совсемобычная перевербовка, но все равно, меня по головке не погладят, вы правы...

– Никто не узнает.

– Вы не тот человек, у которого я хотела бы оказаться вруках, – сказала Марина. – Считайте это комплиментом, если хотите.Быть у вас в руках – чересчур рискованно...

– А у вас есть выбор? – невозмутимо пожал плечамикапитан. – Простите за банальность, но вы уже в моих руках, нравится вамэто или нет. Потому что вы погибли. Вас просто нет на свете. Ваши следыобрываются в усадьбе этого скота, именовавшего себя атаманом. Местные видели,как вас туда уводили. Они при всей своей тупости сумеют вас описать, когданачнется следствие, опознать вас по фотографиям... Но никто не заметил, как выоттуда уходили. Там все сгорело к чертовой матери, если вы не знали. И все, ктотам был, скоропостижно скончались. Черт его знает, отчего так произошло!

– Ага, – сказала Марина. – То-то, когда мыуходили, кое-кто из ваших людей остался...

– Вот именно. Нас вообще никто не видел. Нас там и не былоникогда. Понимаете? Нас там не было, а вы погибли вместе со всеми. Быть может,после долгой и кропотливой работы вас все же не опознают среди обгоревшихтрупов, но что это меняет? Я все равно вне подозрения. Выбора у вас нет. У васесть всего два варианта. Либо бы будете работать со мной добровольно, либо явсе равно получу от вас нужную информацию, но в ход пойдут методы, о которыхбольно говорить. И последствия для вас будут самые печальные, я же не смогувернуть вас вашим боссам после... вдумчивого допроса. Или вы думаете, что янастолько добрый и гуманный? И не рискну обойтись с вами без всякого почтения?

– Ну что вы, – сказала Марина. – Я о вас самоголучшего мнения... Вы десятерым таким, как я, пальчики отстрижете садовыминожницами. Иначе какой из вас Наполеон?

– Я рад, что вы относитесь ко мне серьезно, – сказалкапитан без улыбки. – Конечно, мне будет неприятно, когда с вами начнут...энергично работать, но тут уж ничего не поделаешь. Ставки чересчур высокие.

– Единственный шанс в жизни?

– Не иронизируйте. Очень вероятно, что второго такого шансане представится.

– Логично... А можно поинтересоваться? Меня оттрахают, передтем как начнут загонять иголки под ногти, и я бесповоротно потеряю товарныйвид?

Капитан поморщился.

– Ну что за пошлости... Ничего подобного. Это слишком мелко,достойно вульгарной шпаны.