– Ах ты…

– Все это мы уже слышали, – сказал Донахью. – Возвращайся всалон второго класса и будь паинькой.

Маккоун отступил на несколько шагов назад, издаваябессильное рычание. Он смотрел на Ричардса как вампир, осененный крестнымзнамением, из допотопного фильма ужасов.

Когда он ушел, Донахью насмешливо поприветствовал Ричардсадулом пистолета и улыбнулся.

– Он больше не доставит вам хлопот.

– И все-таки ты похож на гомика, – упрямо произнес Ричардс.

Улыбочка Донахью улетучилась. Он с минуту пялился наРичардса с неожиданной тупой неприязнью, а потом сдвинулся вперед.

Ричардс отвернулся к экрану. Он ощутил ровное биение своегосердца. Он больше не задыхался, ноги его больше не подкашивались. Онадаптировался к угрозе смерти.

– Вы здесь, мистер Ричардс? – спросил Киллиэн.

– Да, я здесь.

– Проблема улажена?

– Да.

– Отлично. Вернемся к тому, о чем мы говорили.

– Валяйте.

Киллиэн вздохнул, уловив тон Ричардса.

– Я повторяю: мы знаем, что вы блефуете, и это усугубляетваше положение, но скрепляет наш союз доверием. Понимаете, почему?

– Да, – отрешенно сказал Ричардс. – Это означает, что вы влюбую минуту можете подстрелить эту пташку. Или приказать Холлоуэю посадитьсамолет в нужное место. А Маккоун ухлопает меня.

– Вот именно. Ты понимаешь, что нам известен твой блеф?

– Нет. Но вы поприличнее Маккоуна. Использовать слугу какищейку – хороший ход.

Киллиэн засмеялся.

– Ах, Ричардс. Вы – то, что надо. Такая редкая, яркая птица.– И все же в его голосе слышалось усилие, напряжение, давление. Ричардс понял,что Киллиэну известно нечто такое, о чем ему очень не хотелось бы сообщать.

– Если у вас действительно была бы взрывчатка, вы бы вырваликольцо, когда Маккоун приставил пистолет к вашему виску. Вы же знаете, он хочетубить вас. А вы все еще сидели здесь.

Ричардс понял, что все позади, он понял, что им былоизвестно. Его лицо искривилось усмешкой. Киллиэн смог бы это оценить. Он былчеловеком ясного и сардонического склада ума. Если хотят отыграться, пустьтогда заплатят сполна.

– Я не принимаю ваших условий. Если вы будете меняпринуждать, все взлетит на воздух.

– А вы будете не вы, если не доведете это дело до конца.Мистер Донахью!

– Да, сэр. – Холодный, деловой голос Донахью почтиодновременно возник и в переговорном устройстве, и с экрана Фри-Ви.

– Пожалуйста, вернитесь и заберите ридикюль миссис Вильямсиз кармана мистера Ричардса. Ни в коем случае не причиняйте ему вреда.

– Слушаюсь, сэр. – Ричардс в ужасе припомнил, как вУправлении Игр делали копию с его карточки Идентификации.

Клик– клик-клик.

Вновь возник Донахью и направился к Ричардсу. Его лицо былоспокойным, холодным и пустым. Запрограммированным. Это слово замелькало уРичардса в мозгу.

– Не двигайтесь с места, прелесть моя, – остерег егоРичардс, легко переместив руку внутри кармана пальто. – В безопасности толькоте, кто на земле. А ты вместе с нами всеми отправишься на Луну.

Он подумал, что решительный шаг может хоть на секунду остановитьего, и глаза его, казалось, чуть-чуть мигнули, выдавая неуверенность, и тут онвспомнил все опять. Кажется, он прогуливался по Коте д'Азур, или подошел ктараторящему гомосеку, съежившемуся в темной аллее.

Ричардс торопливо обдумывал, схватить ли ему парашют ибежать. Безнадежно. Бежать? Куда? Все пространство самолета кончалось мужскимтуалетом в конце третьего класса.

– Свидимся в аду, – печально произнес он и сделал рывок вкармане. На этот раз реакция была лучше. Не совсем такой, как нужно, но лучше.Донахью издал что-то вроде хрюканья и закрыл лицо руками, проделав древний, какмир, жест. Обнаружив, что он еще на этом свете, он опустил руки, смущенный излой.

Ричардс вытащил из кармана своего грязного потрепанногопальто ридикюль Амелии Вильямс и швырнул его. Сумочка ударилась Донахью в грудьи шлепнулась к его ногам, как подстреленная птичка. Рука Ричардса была потной искользкой. Она лежала та колене и казалась ему странной, белой и чужой. Донахьюподнял сумочку, небрежно осмотрел ее и отдал Амелии. Ричардса это зрелищеповергло в идиотски-печальное состояние. Как будто он потерял старого друга.

– Бум, – сказал он тихонько.

Счет продолжается…

– Твой парень очень неплох, – устало сказал Ричардс, когдаДонахью снова удалился. – Я ожидал, что он дрогнет, но надеялся, что он наложитв штаны.

Он начал замечать в глазах странное двоение. Оно появлялосьи проходило. Он осторожно потрогал бок. Рана снова неохотно затягивалась.

– Что на этот раз? – спросил он. – Вы установили камеры ваэропорту, чтобы каждый мог видеть, как этот сорвиголова получит все, что емупричитается?

– Ближе к делу, – мягко сказал Киллиэн. Его лицо былотемным, непроницаемым. Если он что то и утаивал, то сейчас это находилосьпрактически на поверхности. Ричардс знал об этом. И вдруг его снова наполнилужас. Ему хотелось протянуть руку и выключить Фри-Ви. Не слышать этого больше.Он почувствовал, что внутренности его начинают медленно и ужасно дрожать –трястись

В буквальном смысле, по-настоящему. Но выключить экран он немог. Ну, разумеется, не мог. Это ведь Свободное телевидение.

– Изыди, сатана, – хрипло сказал он.

– Что? – Киллиэн казался испуганным.

– Ничего. Выкладывайте, что там у вас.

Киллиэн молчал. Он взглянул на свои руки. Он снова поднялглаза. Ричардс ощущал до этого неведомую область в мозге, стонущую от дурныхпредчувствий. Ему казалось, что призраки бедняков и безымянных пьяниц, спящих валлеях, зовут его по имени.

– Маккоун выдохся – мягко произнес Киллиэн. – И ты этознаешь, потому что ты сам это сделал. Раздавил его, как яичную скорлупу. Мыхотим, чтобы ты занял его место.

У Ричардса, которому казалось, что он пересек ту черту, закоторой уже ничто не могло потрясти его, отвисла челюсть от недоверчивогоизумления. Наверняка это было ложью. Это должно было быть ложью. Однако Амелиятеперь могла успокоиться. Им не было причин врать или внушать ему какие бы тони было иллюзии. Он был один и ранен. А Маккоун и Донахью были вооружены. Однапуля, пущенная ему в левый висок, и с ним все кончено, без шума, путаницы исуеты. Вывод: Киллиэн говорил истинную правду.