в сумерках в окружающие равнодушные скалы и раззявленные ущелья. Не видно ни огня, ни дыма, ни путников.

Со стороны тропы раздался резкий звук, будто камень упал. Нина дернулась, нога ее соскользнула. Нелепо взмахнув корзинкой, аптекарша потеряла равновесие. Упала животом на узкую неровную поверхность. Успела руки выставить, чтобы лицо в кровь не разбить. Но ткань столы уже заскользила по скосу.

Камень накренился, Нина съезжала. Она пыталась удержаться руками за отполированную ветрами поверхность, ногти обдирались, пальцы пронзало болью.

Через мгновение, не успев и крикнуть, Нина сорвалась с ненадежной опоры. Серая каменная поверхность пронеслась перед глазами. В голове мелькнуло лишь: «Прости…»

Глава 22

Притирание от морщин

Листья и семена псоралеи, что из восточных стран привозят, залить маслом оливковым самым чистым. Ладан да миррову смолу в том же масле оставить распускаться на всю седмицу. А как оба масла готовы будут, то отварить меру белой фасоли, чтобы мягкая стала, просушить хорошо да протереть ее сквозь мелкое сито. Туда же протереть спелой дыни самую мягкую часть, чтобы вровень с фасолью было. Сложить все в тряпицу да на сито опять, чтобы стекал сок лишний. Растопить гусиного жира чистого малую меру. Масло псоралеи, ладана, мирра в горячий гусиный жир добавить да малую толику чистого пчелиного воска. Перемешивать бойко. Пока остывает гусиный жир с маслами и воском, втереть в него фасоль и дыню. Вот тут перемешивать без отдыху. Протереть теплое еще притирание через редкую холстину три по три раза.

Как остынет, разложить по малым сосудам, в погреб спустить.

Из аптекарских записей Нины Кориари

Когда стайка красавиц императрицы прошелестела шелками, удаляясь по дорожкам сада, Василий шагнул под своды мраморной беседки.

Василисса сидела, облокотившись на широкую, шитую шелком подушку с кистями по краям. Одна из кистей выглядела изрядно потрепанной и запутанной. Императрица уже теребила соседнюю гроздь шелковых нитей. Морщинка разделяла черные густые брови, делая лицо Елены еще больше похожим на лик отца.

Василий опустился на колени, коснулся лбом холодного мраморного пола.

– Что, сбежала от тебя аптекарша, брат мой? – несмотря на измочаленные нити шелка и сдвинутые брови, голос ее звучал скорее растерянно, чем недовольно.

– Великая василисса, я виноват. Не ожидал я такой непокорности от аптекарши, не приставил должной охраны, – произнес Василий ровным голосом. Разогнулся, но не поднял глаза от нежного узора мрамора.

Императрица вгляделась в его посеревшее от усталости лицо.

– Отчего же не ожидал? Потому что женщина должна быть покорной?

– Не мне, евнуху, судить о покорности женщин. Не ожидал, потому как думал, что у нее достаточно ума, чтобы не идти наперекор твоим приказаниям. Но раз я не уследил, то вся вина на мне.

Елена раздраженно отбросила запутавшийся блестящим пауком шелк.

– Не стоит выгораживать моего сына! Мне известно, что произошло. Тебе ли не знать, что все происходящее с наследником и соправителем докладывается мне не только тобой.

Василий молча склонился перед ней снова.

– Мне сообщили, что он был пьян! – василисса повысила голос. – Я верила, что ты вразумишь моего сына и направишь его ум и нрав на государственные дела. А он в его годы уже пьет и развлекается на ипподроме!

Не дождавшись ответа, она резко поднялась и принялась расхаживать по беседке. Нежный шелк ее одежд отбрасывал искры от лучей солнца, падающих на золотое шитье.

– Что мне делать?! Я управляю… – Она осеклась. – Мы управляем империей. Фемами, городами, землями! Мы держим в руках Ойкумену, а с собственным сыном не можем совладать. Какой из него будет император? Кто будет управлять вместо него?

– Он еще молод и горяч, василисса. Надо найти ему жену, которая поможет молодому василевсу обрести счастье в достойной жизни и разумном правлении.

Елена фыркнула:

– Уж не хочешь ли ты сказать, что жена справится с этим лучше, чем его мать?

– Если ей повезет оказаться хотя бы на треть такой мудрой, как его мать, то она справится. Молодость тянется к молодости, он не станет слушать нас, пока не войдет в возраст.

Легкий ветер пошевелил опавшие лепестки роз на мраморных перилах беседки. Из глубины сада донесся резкий крик павлина.

– Я подумаю об этом, – после паузы произнесла василисса. – Ты же знаешь, как тяжело найти достойную жену. Но у меня есть кое-кто на примете.

Вздохнув, она горько усмехнулась:

– Как ты смеешь говорить мне о молодости, когда моя аптекарша неизвестно где? Кто будет готовить мне притирания?

Она тяжело опустилась на подушки.

– Я старею, брат мой. Я начинаю ненавидеть зеркала. Меня злят цветущие и гладкие лица моих патрикий.

– Никто не в силах остановить время. Твоя мудрость и сила ценнее недолгой молодости и ненадежной красоты.

– Мне хочется верить тебе. Но не хочется сдаваться на милость безжалостного времени.

– Я найду Нину, и она будет наказана за то, что посмела ослушаться тебя. В ее аптеке оставлена стража, сикофанты опрашивают ее соседей. Может, вместе с ней мы найдем и кольцо.

– Найди Нину, брат мой.

Василий поднялся, колени заломило жестокой болью. Поклонившись сестре, он шагнул из беседки и ступил на мягкий белый песок дорожки.

* * *

Очнулась Нина в темноте. Над головой висел темный купол с рассыпанными адамантами[55] звезд. И близко так, казалось, руку протяни, и она погрузится в густой и мягкий черный ковер с искрами в глубине. Такой красоты небесной она никогда не видела. Но пришла боль, и Нина забыла про купол. Болел затылок, болели ободранные руки, колени.

Она прошептала: «Господи…»

Небо над ней тут же закрыли две темные фигуры. Одна из них голосом Галактиона сердито произнесла:

– Вот что тебе дома не сиделось, Нина?

Вторая фигура молча отодвинулась.

Нине стало страшно. Боясь пошевелиться, она прошептала:

– Я упала с камня. Спину сломала, верно. Не оставь меня мучиться, Галактион, избавь от страданий. У меня в корзинке там…

Галактион прервал ее:

– Ты что говоришь?! Головой, видать, повредилась? Там невысоко было. Джазим тебя сюда перенес, сказал, что ничего не сломано. Сказал, что ты просто от страха в беспамятство впала. А я вот вижу, что ты головой ударилась. Сильно, видать.

– Джазим… – прошептала Нина.

Она аккуратно пошевелила руками и ногами. Люди в горах насмерть разбивались. А выжившие, но повредившие спину, потом двигаться не могли и умирали в страшных мучениях. Но руки и ноги шевелились, спина не болела. А головой она и правда ударилась.

Нащупав шишку на затылке, Нина длинно выдохнула.

А над ней снова появилась темная фигура, закрывая небосклон.